– Просто почувствовала, – ответила она спокойно.
Фултон медленно выдохнул.
– Постойте, я догадаюсь. Вы считаете себя ясновидящей, как и ваша тетка, верно?
Рейн одарила полицейского своей особенной улыбкой:
– Моя тетя действительно была ясновидящей.
Кустистые брови Фултона взметнулись вверх:
– Слышал, она закончила свои дни в психиатрической клинике в Ориане.
– Так и есть. Но лишь потому, что ей никто не верил. Прошу вас, офицер, откройте замок. Если кладовая пуста, я извинюсь за то, что отняла у вас время.
– Вы понимаете, что, если я обнаружу в кладовой тело, вам придется ответить на массу вопросов? Только уже не здесь, а в участке.
– Поверьте, я прекрасно это понимаю.
Офицер внимательно посмотрел на стоящую перед ним женщину. Рейн уже подумала, что он продолжит препирательства, но выражение ее лица, очевидно, его убедило. Не говоря больше ни слова, он развернулся к двери и приладил к замку принесенное орудие.
Раздался резкий металлический лязг, когда дужка замка переломилась. Фултон положил орудие на пол и, взяв в левую руку фонарь, коснулся ручки двери затянутой в перчатку рукой.
Заржавевшие петли натужно заскрипели, и Рейн затаила дыхание, страшась заглянуть внутрь и в то же время не решаясь отвести взгляд.
На холодном бетонном полу лежала обнаженная женщина. Рядом с ней, напоминая змею, валялся массивный кожаный ремень. Женщина была связана по рукам и ногам, рот закрывала липкая лента. Она казалась совсем юной – не больше восемнадцати лет – и болезненно худой. Спутанные темные волосы частично закрывали лицо.
Удивительным и неожиданным оказалось то, что она все еще была жива.
Ножи всегда были хуже всего. Люди творят с их помощью отвратительные вещи, оставаясь при этом бездушными и холодными.
– Мне не нравятся острые предметы, – произнес Зак Джонс, не отрывая взгляда от ритуального кинжала под стеклом.
Элейн Браунли, директор музея, наклонилась, чтобы разглядеть артефакт.
– Скорее всего эта неприязнь родом из детства. Тебя ведь наверняка предостерегали, что бегать с ножницами в руках очень опасно. Дети впечатлительны и запоминают подобное надолго.
– Да, пожалуй, вы правы, – кивнул Зак.
Он не впервые стоял рядом с Элейн и смотрел на вызывающий неприязнь предмет, спрятанный под стеклом витрины. Это было еще одним направлением его деятельности: иногда он консультировал кураторов Тайного общества.
Элейн сняла очки и заглянула Заку в глаза. В свои пятьдесят с небольшим лет, с короткими седеющими волосами, умными глазами за стеклами круглых очков и в слегка помятой синей юбке, она выглядела настоящим академиком. Коим, собственно, и являлась. Зак знал, что она имеет ученую степень по археологии, антропологии и изобразительному искусству, к тому же бегло изъясняется на нескольких языках, как живых, так и мертвых.
На разных этапах жизни наставники, учителя и коллеги неизменно называли Элейн одаренной, но большинство из них, по мнению Зака, даже не подозревали, насколько это близко к правде. Элейн обладала сверхъестественной способностью находить и выделять истинные предметы старины из множества ничего не стоящих. Она с поразительной легкостью обнаруживала подделки, будь то полотно эпохи Возрождения или осколок древнеримской мозаики.
Когда она покинула университет, дабы занять должность смотрителя музея, многие из ее коллег ожидали, что она рано или поздно возглавит одно из престижных ведомств, но вместо этого Элейн стала директором музея Тайного общества при его штаб-квартире, расположенной на Западном побережье США. Это был один из четырех музеев, принадлежащих Тайному обществу, три из которых находились в Соединенных Штатах, а один – в Великобритании, на родине общества.
