Постепенность и ритмичная основа неблагоприятной воли расстелила ковёр плодоносного расцвета хаоса и мальчик, опоенный войною и кровью, окончательно испёкся в пьяном дыму и угаре. Все эти нестройные мыслишки как-то осиротело и убого просверлили изломанный ум.
– Пить не буду, – твёрдо решил он. И неспешно, словно старый измученный дед, встал на затёкшие ноги. Осколок после ранения снова зашевелился. Боль мгновенно сдавила опалённые виски. Опять вспомнился тот день афганской войны…
Жарилось солнце на знойном песке. Невыносимая духота испепеляла основу мозгов. Плюс шестьдесят… Попробуй, высвети мудрую веру раскалённого чувства, когда клокочет и дыбится кровяная завеса смерти на чёрном дыхании ада…
Не высвечивается…
Выпили спирту… И в атаку… Повсюду вой снарядов и крики, стоны умирающих бойцов. Нет, не отчаяние бурлило посреди хаоса невнятного и чудовищного бессмыслия, а преодоление чего-то ужасного и необъяснимого. Вырваться бы… Не могли…
– Командир, что делать?! Приказывай… – Вопли рассыпались под райские мелодии блаженной весны! Но и блаженность чужеродная и сама весна отчего-то скалилась злостно и яростно, словно её щекотали костлявые руки Ада.
А что делать? Идти к своему долгу службы, она поставила тебя, человек, на боль и теперь испей её дух с надрывом своего, только своего ощущения, ради которого ты получил титул воина, а не варвара. Рвутся образы звуков насильственно и омертвляют волю молодости, смывая цвет любви и мира с сердца, покрытого мраком клокочущей бездны. И спирт не берёт, глотаешь в трезвости бездарное пробуждение хаоса и издыхаешь тоже трезвым.
Огонь… Шум… Брань… Вокруг – царственная смерть. Она лобзает души убитых солдат, убитых ни за что… Подвиг ради пустоты… Но это, действительно, подвиг, который достоин награды… Награды – жить! А приходится умирать… Умирать в такой солнечный, синий день под пение ликующих птиц…
Откуда ты, птица, взялась, откуда прилетела и для какой радости? Не радость здесь, а боль… Дай крылья, чтоб взмыть под облака вместе с тобой и воспарить в вышину вдохновенного простора, где нет смятения и тревог, где посеяна слава любви!
Атака… Вой… Мат… Проклятия… Ужас… Мины… Река крови… Хочешь нырнуть в эту реку и проплыть хотя бы несколько метров?! Не охота? А и им тоже не охота, а надо… Кто-то сказал, что надо, парни, а парни такие молодые…
Захмелела плоть…
– Надо выпить…
Время бежит и бежит неизвестно куда, но торопится, будто бы хочет догнать утерянное и непризнанное ещё, оно не подвластно никому, если только не переменит Бог его возможности. Нет, ныне не переменит… Не наступил черёд совладения по вечному движению… Не наступил пока. Дух измученного Генки мечется туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Он натягивает спортивные штаны, идёт на кухню.
В горле сухость. Жжёт сердце. Глаза ищут пойло… Вчера было, оставалось немного. Или отец спрятал? Уже трясёт… Руки интуитивно схватили стакан. Пусто. В бутылке – только капли, не спасут… Слюна горчит, а душа мается и рвёт кожу. Открыл стол, и там нет. Только продукты, но от них тошнит.
– Чёрт!
Сумятица на всём дыхании разрывает глотку.
– Пойду к Серёге… Он нальёт…
Спешно выскакивает на крыльцо. Радостно встречает утро. Но сегодня почему-то оно не приносит облегчения, его светлость только напрасно разволновала дух. Желания притупились, и сразу же переменилось настроение.
Естественная нужда повела в туалет… О! эта жёлтая и пахучая вода изрывает почки! Неприятное впечатление, а и его проживать приходится чувственным наветом. И проживается с горькою противностью… Не отделаться уже!
