– А что, колобок – вкуснотища какая, – мечтательно прошамкала она. – Когда мы его в последний раз ели?
– Когда-когда? Раскудахталась! Когда у моего деда в последний раз «кремль стоял», вот когда!
– Давно, значит, было, – резюмировала подруга.
– А ты почем знаешь?! – пуще прежнего взъярилась старуха.
– Ну, что ты кричишь-то? Тебе нервничать нельзя, вон сердечко расшалилось у тебя. Давай лучше по амбарам пометём, по сусекам поскребем…
Договорить у бабульки не получилось.
– И ты туда же! По каким амбаром и что скрести? Сговорились что ли? Пенсия-то, когда была?
– Ты погоди, не шуми. Я тут оставляла немножко муки на черный день, у тебя, говоришь, масло есть, у Петровны яичком разживемся, глядишь, и получится.
Не буду вас больше томить. Испекли старухи колобок и, как водится, положили на окошко студиться. Тоже с памятью не все ладно у них было, забыли, чем это кончиться может.
М-да…
Ну, а Колобок – славный да румяный – полежал-полежал, глянул за окошко, а там май, лепота, хотел было прыгнуть, но с восьмого этажа не рискнул. Тут, как на грех, соседка Петровна вспомнила, что у неё в «сусеках» джем с прошлого 8-го марта оставался, решила сбегать за ним домой, а дверь-то не прикрыла. Потянуло из подъезда сквознячком, обдуло румяный бочок, Колобок спрыгнул на пол и покатился. До порога с непривычки с трудом, а по лестнице легко, вприпрыжку. Домофон давно не работал, так что дверь уличная нараспашку. Прокатился наш герой по пандусу и дальше вперед, по дорожке, рванул.
Катится Колобок по дорожке, а навстречу ему ни зайцев, ни медведей не попадается. Хлеб с земли народ, хоть и трудно живет, не поднимает, глядишь, и обойдётся на этот раз с Колобком все благополучно. Катится, значит, он, а навстречу ему, гуляющие степенно воскресным днем граждане и ребятня ихняя. Увидал один постреленок Колобока и наподдал его ногой, как мяч, больно наподдал. Колобок отскочил далеко, благо круто был замешан, бочок упругий.
В общем, катался-катался, никто его не трогал, куда подевался потом, не знаю. Может, собака какая голодная, в конце – концов, съела. А может, зачерствел где, под лавкой, и печальный раскосый дворник смел его в общую мусорную кучу. Она надежда, что на свалке его птицы склевали. А то ведь ни себе, ни людям, ни лисам, ни волкам.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
