Живая вода - страница 3

– Кицунэ? – Жена была тут как тут. С двумя бокалами его любимого шампанского в руках. – Знаешь, твой семинар по японской мифологии прошел потрясающе, но не стоит сходить с ума! Сейчас двадцать первый век. Ты уже не маленький. Никаких волшебных лис не существует!

Профессор отхлебнул розового шампанского, отдаваясь легкому дурману. После семинара мысли то и дело возвращались в детство.

Когда родители хотели провести пару вечеров вдвоем, его отправляли к бабушке. У бабушки нельзя было бегать («Расшибешься же насмерть!»), прыгать (по той же причине), рисовать («О боже! Да ты все стены обляпаешь!») и даже строить дом из подушек (подушки – не игрушки). Зато можно читать и быть хорошим мальчиком (что для бабушки – синонимы). В семь лет он еще не был профессором, поэтому читать не особо любил. Но ту книгу почему-то прочел. Она валялась в коробке среди кукол и машинок, и лиса с обложки смотрела слишком грустно.

В ней говорилось, что та лиса влюбилась в юношу и, чтобы быть вместе, притворилась девушкой, пряча хвост под плотной юбкой. Она старалась делать каждый его день счастливее предыдущего, не было ни у кого во всем свете жены, столь преданной и заботливой. А дальше – все как обычно. Этим юношам в сказках, хлебом не корми, дай что-нибудь испортить! Он как-то ночью тянул-тянул одеяло на себя и перетянул, молодец какой. А под одеялом-то хвост. Он в крик, как девка. Лисица от ужаса, естественно, сбежала, лишь шерсть на подушке оставила. И больше никто ее не видел.

И что-то в этой истории его зацепило. Иногда профессор находил на подушке рыжую шерсть. Конечно, это кошка линяла, но ему нравилось думать, что это кицунэ забегала на часок, присматривалась.

«Наверное, тогда я и стал интересоваться мифами», – думал он, глядя, как огни светофора отражаются в лужах. Жена, чувствуя, что становится холодно, укрыла его ноги пледом, сама прижалась поплотнее, дразня еле слышным запахом корицы. Эти вечера на крыше придумала она. Как и пикники в лесу, и пленэр по субботам.

– Да ну этих кицунэ! – вдруг вырвалось у профессора. – Ты у меня самая лучшая женщина!

Он слишком увлеченно смотрел на дорогу, на звезды, на весь мир… чтобы заметить, как под ее юбкой прячется маленький лисий хвостик.

Когда в метро слишком людно, сложно узнать друг друга. Но не слишком гитарно. Поэтому гитары друг друга сразу опознали и поздоровались, звонко поцеловавшись грифами.

– Куда прешь, баран?! – раздраженно завизжал кто-то. – Не видишь, я на концерт опаздываю! Хватит размахивать своим драным чехлом и… – Ругательство, уже вырывавшееся наружу, вдруг застыло, запнувшись о юношеский пушок. Из-за чехла выглядывало слишком знакомое лицо. Лицо человека, которому он был обязан всем. Лицо Учителя.

– Владимир Александрович? – смущенно пролепетал молодой гитарист. – Вы это… извините, я не специально! – Парень вмиг покраснел как пион и спрятался за гитару.

– Лёха? Да не прячься ты! Со всеми бывает, – добродушно улыбнулся Владимир Александрович.

«А он все такой же, как прежде, – с теплом подумал Лёха. – Как будто эликсир молодости выпил! Совсем не стареет!» После неуклюжих объятий Лёха наконец услышал долгожданный вопрос. Ох, как он на него любил отвечать в последнее время!

– Ну, рассказывай, Лёха, как ты? Поигрываешь хоть?

– Не то слово! Я старался во всем быть как вы, занимался по шесть часов в день. Иногда мне хотелось расколошматить гитару о стену. Но вы можете мной гордиться! Сегодня меня пригласили играть в «Золотую гитару», – затараторил он, задыхаясь от волнения.