И когда пальцы Сэма ловко справились с застежкой на моих брюках, я поняла, что назад дороги уже не будет.
А мысли все еще путались. Хаос в моей голове становился все больше, потому что губы Молотова заскользили по моей груди. Даже сквозь кружево лифчика я чувствовала эти касания. А Сэм будто упивался своей властью надо мной. Неторопливо поглаживал, сжимал, перекатывал на языке твердый сосок, стоило почти невесомому белью испариться, точно по волшебству.
— Ты совершенная, девочка моя! — расслышала я сквозь гул, стоящий в ушах.
Я не могла контролировать ситуацию. Да и не стремилась к этому. Я позволила себе полностью подчиниться мужчине, от чьих прикосновений мое тело превращалось в мягкий и податливый воск.
Движения рта и пальцев Сэма становились все более настойчивыми, жадными, неудержимыми. От них не укрыться, не спрятаться.
И я могла лишь приглушенно стонать, сжимая руками упрямую голову мужчины и зарываясь в его короткие волосы пальцами.
Сэм настойчиво ласкал мою грудь, лихорадочно прикусывал чувствительную кожу, заскользил к животу. Я даже не возразила, когда мои брюки улетели в сторону. И я оказалась раскрыта перед мужским и властным взором.
В глаза Молотова был триумф, но никак не насмешка. Будто мужчина говорил: Видишь? Ты теперь моя!
И одержимость в его взгляде меня пугала. Однако не отталкивала. Потому что каждое касание, каждый поцелуй были настолько откровенными и алчными, что я начинала думать, что я для Сэма – особенная.
Ведь не может он ТАК смотреть на каждую женщину, побывавшую в его постели?
Или может?
Но все эти мысли перестали порхать в моей голове, когда ловкие пальцы сдвинули в сторону промокшие почти насквозь трусики.
Первые касания заставили меня изогнуться в сладкой судороге и застонать.
Мои всхлип тут же утонул в жадном поцелуе твердых губ. Язык и пальцы Сэма двигались синхронно, заставляя мое тело звенеть и разлетаться на осколки.
Сэм что-то шептал, покрывая мое лицо, шею, плечи короткими жадными поцелуями. И не переставал доводить меня до исступления своими касаниями.
Мир завертелся ярким фейерверком перед глазами. Я судорожно вцепилась ладонями в широкие плечи под рубашкой, которую так и не успела стянуть с Молотова.
— Млять, Тиша, только не двигайся! — прорычал Самуил, когда я попыталась немного изменить положение тела, потому что, то ли ручка, то ли карандаш неприятно врезались в мою спину.
Но руки Сэма все еще были на мне, более того, его пальцы так и замерли там, где хозяйничали все это время.
— Знала бы, девочка…. — хрипло выдохнул Сэм, но осекся, словно вновь взял себя под железный контроль.
Я смотрела на волевое, напряженное, будто высеченное из камня лицо. Его черты были немного грубоватыми. Но это шло Сэму. Не может Молотов быть мягким и пушистым. А вот таким – напряженным до предела, жадным, жестким, готовым идти до конца — может.
— Но ты ведь позволишь узнать? — тихо шепнула я, не удержалась, прикрыла веки, пытаясь хоть так спрятать свои эмоции.
Но Сэм перехватил мой затылок, навис надо мной, прижался своим лбом к моему.
Глаза в глаза. И общее дыхание на двоих.
И хриплый, обещающий шепот острым лезвием по нервами:
— Только тебе и позволю.
***
22. 21
Казалось, будто во всем здании офиса Молотова не осталось ни единого человека. Секретарь Сэма — добродушная девушка по имени Вера, принесла мне чай, а немного позже из ресторана доставили обед.
