– Это еще неизвестно, до какого звания я бы дослужился. С таким же успехом мог бы и до инфаркта доработаться. Надоела мне эта служба тогда хуже горькой редьки. Утром раненько едешь на работу и не знаешь, чего ждать. Обматерят, накажут, взыскание объявят или, что менее вероятно, похвалят. Пока был инспектором, старшим опером, отвечал только за себя, имел одни поощрения. А как двинули в начальники, стали дрючить за все подряд. Сотрудник спецкомендатуры напился, жену побил – виноват Смуров. Он, видите ли, должным образом не организовал воспитательную работу с личным составом. А как этого лысого майора, который старше меня на 20 лет и через год на пенсию собирается, воспитывать? Я уже не говорю о так называемых недостатках в работе. Сам понимаешь, идеального положения дел вообще быть не может, а тем более в правоохранительных органах. Поэтому хоть из кожи вон лезь, поднадзорные будут совершать правонарушения, а сотрудники – злоупотреблять спиртным и служебным положением. А крайний кто? Начальник отдела. А тут еще руководство УВД на незаконные действия толкает. Вот и надоело мне все это. Тем более и нормальной-то жизни не было, ни выходных, ни праздников. В кои веки в кино выберешься в воскресенье – и то должен дежурному по управлению сообщить в какой кинотеатр, на какой сеанс. А если с девушкой куда-то закатиться приспичило? Да и платили-то не очень много за такую сволочную работу. Если взяток и подношений не брать, не особо разбежишься. Короче, достали, вот и уволился.
– Ну, а адвокатской работой доволен?
– По крайней мере, сам себе хозяин. Хочу – работаю, хочу – отдыхаю. Подходит мне дело – берусь за него, не подходит или клиент не нравится – не берусь. Конечно, не могу сказать, что полностью независим. Мы все от чего-то или кого-то зависим. Но все-таки иллюзия относительной свободы есть. Да и в материальном плане все в порядке, на адвокатские заработки у нас загородную виллу не построишь, но на хлеб с маслом хватает.
– Я думаю, и на икорку тоже.
– И на нее родимую, и еще кое на что.
Разговаривая, они подошли к вишневого цвета двери с латунной табличкой: «Светлицкая К.И.».
– Вот и пришли. Смотри, я тебя предупредил… – Орест постучал костяшками пальцев по лакированному дереву и приоткрыл дверь. – Добрый день, Карина Игоревна.
Из-за компьютерного стола на гнутых металлических ножках с колесиками привстала черноволосая красотка лет тридцати в кожаной рыжеватой юбке выше колен и бежевой кофточке с короткими рукавами.
Смуров с трудом оторвав взгляд от загорелых стройных ног в светло-коричневых остроносых туфельках на высоком каблуке, посмотрел в огромные слегка раскосые глаза смуглянки и на миг почувствовал себя неосторожной рыбкой, подплывшей к застывшей за камнем зубастой барракуде. «Вот это фемина! – подумал он. – Явно чувствуется восточная кровь, которая, смешавшись со славянской, дала на выходе неповторимый сногсшибательный коктейль, пить который, наверное, и сладко, и горько. Скорее всего, не один бедняга, вкусив этой жгучей смеси, испытал потом тяжелое мучительное похмелье. Нужно быть форменным идиотом, чтобы увлечься такой особой».
Медленно одернув непринужденно задравшуюся юбку, смуглянка мелодично произнесла:
– Здравствуйте. Хотя с вами, Орест Петрович, мы утром уже раскланивались.
– С хорошим человеком и второй раз поздороваться не грех, пани Карина. А сейчас разрешите вам представить моего бывшего сокурсника, известного адвоката Виктора Олеговича Смурова.
