Ника оборачивается к окну: сплошная белая пелена падающего снега. Краем глаза она видит Марину – и замечает, что сегодня соседка сидит в ее, Никиной, позе: руки скрещены, взгляд сосредоточен. Только Марина при этом еще и закусила прядку каштановых волос, а вот Ника до сих пор заплетает косички – даже если бы хотела, у нее бы так не получилось.
Павел Васильевич спрашивает, есть ли у кого-нибудь вопросы.
Марина поднимает руку.
– У тебя вопрос, Марина? – спрашивает учитель.
Павел Васильевич единственный из учителей не зовет Марину «Петрова»: как-то раз она сказала ему, что не любит свою фамилию, мол, слишком обычная – вот он и запомнил.
– Нет, Павел Васильевич, – говорит Марина, – у меня, скорее, сообщение. Можно я выйду к доске?
– Да, пожалуйста.
Ника смотрит на Марину. Несмотря на вчерашнее предательство, Марина ей все-таки нравится. Наверное, Ника хочет быть на нее похожей. Сразу видно: Марина не из тех, кто не поспевает за собственной жизнью.
– Ребята, – начинает Марина, и Ника слышит, как тихонько хихикнула Оля. Марина тоже слышит и повторяет еще раз с нажимом: – Ребята, мне кажется, последнее время у нас в классе происходит что-то нехорошее.
В классе поднимается недоуменный гул. Даже те, кто до этого играли в «морской бой», отложив ручки, смотрят на Марину.
– Я не буду говорить о других, – продолжает она, – я скажу о себе. Вчера я совершила поступок, за который мне стыдно. Я хотела наказать подлость – и мне это удалось, – но при этом я сама совершила подлость. Да, я предала человека, который мне доверился. Многие из вас знают, что́ я имею в виду. Некоторые присутствовали при этом, другим, наверное, уже рассказали. Я завела нашу одноклассницу в неприятное, опасное место – и бросила там одну. Да, бросила ненадолго. Да, рядом были друзья. Но я даже не предупредила ее. Неважно, почему я поступила именно так, – я не хочу оправдываться. Сейчас, стоя перед всеми, кто знает об этой истории, стоя перед всем нашим классом, я хочу извиниться. Я хочу извиниться перед Вероникой Логиновой за то, что случилось вчера. Прости меня, пожалуйста, Вероника.
Ника замирает. Ей кажется: у нее никто и никогда не просил прощения. Она просила – у мамы, у папы, у тети Светы, у учителей, даже у одноклассников, которые смеялись и издевались над ней, – да, она просила прощения, а у нее – никогда. Это также невероятно, как если бы Аннабель из ее старой школы сама заговорила с ней.
Ника в недоумении: она не знает, что она должна делать.
Весь класс смотрит на нее.
Она поднимается, сама не зная, что собирается сказать.
– Спасибо, Марина, что ты извинилась… – говорит наконец Ника. И, решившись, добавляет: – И спасибо Гоше, который меня вчера спас.
Ника садится. С соседнего ряда доносится: а чего случилось-то? Павел Васильевич смотрит на класс – молча и очень внимательно. Марина по-прежнему стоит у доски.
– И вот еще одно, – говорит она. – Я сказала вначале «ребята», и кое-кто рассмеялся. Я не знаю, как мне следует обращаться к вам всем. Я бы хотела сказать слово «друзья», но это было бы неправдой. Потому что здесь есть люди, которые не друзья мне и никогда ими не станут. Но я хочу сказать всем – и в первую очередь этим «недрузьям»: Вероника Логинова – мой друг. Кто обидит ее – обидит меня. Кто оскорбит ее – оскорбит меня. Кто будет смеятся над ней – тот станет моим врагом. А вы все знаете: я не прощаю своих врагов.
