И сейчас в камере, бывший советник даже не пытался делать вид, что раскаивается в содеянном. Напротив, он вел себя вызывающе и дерзко.
– Мне плевать на все, что ты думаешь обо мне, – Александр плюнул под ноги президенту, – вся ваша мышиная возня мне осточертела. Вы считаете каждый килограмм картофельного крахмала для фут-принтера, вместо того, чтобы последние деньки, которым нам всем остались, пожить на всю катушку.
Слушая пьяный бред, президент не мог поверить, что еще недавно этот человек был его правой рукой и помогал управлять страной. Когда они пытались остановить эпидемию, Александр держался уверенно, не поддавался панике, но вот теперь, видимо, сломался.
Тем временем бывший советник не унимался, он понимал, что терять уже нечего, и решил еще сильнее позлить босса:
– Жаль, твоя симпатичная женушка превратилась в безмозглое животное! А то, будь она здесь, с ней я тоже повеселился бы напоследок!!! Баба она была что надо…
Лев Николаевич с размаху врезал кулаком по зубам Чернову.
– Тебя расстреляют. Сегодня, – рявкнул президент и быстро вышел из камеры. Стараясь подавить свой гнев, он направился в главный холл, где собрались почти все жители бункера.
– Друзья, сегодня произошло ужасное, – обратился к присутствующим лидер, – по разным причинам мы потеряли двух наших товарищей. Они верно служили своей Родине и также верно – нашему обществу, защищая и заботясь об убежище.
В толпе послышался ропот. Люди были взволнованы, напуганы и возмущены произошедшими преступлениями.
– Я хочу, чтобы все поняли, что такое дисциплина. Мы живем в условиях военного времени. Это касается всех, не взирая на прежние чины и регалии. Через час бывший советник Чернов будет расстрелян за убийство генерала Горнилова.
Повисла тишина. Президент посмотрел в глаза собравшимся. Общество нуждалось в сильной руке, и он решил больше не играть в демократию, а единолично вынес приговор, без трибунала. Лев Николаевич был уверен, что поступает справедливо – убийца должен умереть. Люди чуть слышно шушукались, переговариваясь между собой. Некоторые одобряюще кивали, другие растеряно пожимали плачами.
Закончив речь, президент тихо сказал несколько слов полковнику Батаеву по поводу предстоящей казни. Затем, заметив в толпе сына, он подозвал Петра, и они направились в свою комнату.
Через несколько минут Лев Николаевич уже сидел на кровати, растирая пальцами виски. Голова раскалывалась от накатившей мигрени. Мальчик, глядя на отца, осторожно спросил:
– Ты правда убьешь его?
– А у тебя есть другие предложения? Считаешь, он не заслужил смерти? – уставшим голосом спросил Лев Николаевич.
Хотя он и вынес приговор, но почему-то еще не был готов увидеть его исполнение. Президент решил взять паузу. Прошло тридцать минут. Петр больше не отвлекал отца вопросами, он знал, что в такие моменты лучше оставить его наедине со своими мыслями. Оба молча лежали на своих кроватях. Вдруг за дверью прозвучали выстрелы, раздался крик и послышался топот.
– Что за…, – только успел пробормотать Лев Николаевич. Тут же замок в их двери разлетелся, а на пороге появился Чернов с пистолетом в руке. За его спиной стояли двое солдат с автоматами, а в убежище тем временем продолжала раздаваться стрельба.
– Здравствуйте, господин экс-президент. Революция или смерть! Ты, сука, кажется, хотел, чтобы через час кого-то расстреляли?! Так вот, твой приказ будет исполнен, почти в точности. Пошел! На выход!
