Жизнь Антона Чехова - страница 69

Александр, наконец, подыскал в Петербурге место в департаменте таможенных сборов и, выколотив кое-какие деньги из Давыдова, редактора прекратившего свое существование «Зрителя», покинул Москву. Двадцать шестого августа его жена Анна, к неудовольствию старших Чеховых, родила мальчика, которого назвали в честь Коли, и Александр пристроил ее на время к родственникам в Туле. Теперь у него в Петербурге была работа, дающая право на пенсию, бесплатная квартира и топливо, прислуга, кормилица для младенца и вдобавок уже много чего повидавшая гончая Гершка. Лейкин печатал его рассказы, а сам Александр выступал еще как агент Антона, но жизнь свою он так и не смог наладить, ибо совершенно был неспособен удержать в руках деньги. После Пасхи стало ясно, что исстрадавшаяся от ревности и от чахотки Анна снова ждет ребенка. Между тем их кормилица слегла в постель с приступами лихорадки и, чтобы ухаживать за ней, в квартире поселился ее муж. Горничная Катька то и дело воровала из чулана продукты. От нечистой невской воды у Александра расстроилось пищеварение. Он жаловался Антону: «Метеоризм до того силен, что я пишу тебе это письмо при свете газового рожка, вставленного в anus».

Коля перестал появляться в училище и, не имея ни освобождения от воинской повинности, ни паспорта, ушел в подполье. Разыскать его было можно лишь через Анну Ипатьеву-Гольден. Своих заказов он тоже не выполнял, что доводило до белого каления Лейкина. Весной в это дело решил вмешаться Антон. Он вознамерился увезти Колю в Бабкино, подальше от Анны Гольден: «Экий надувало мой художник! Я заберу его с собой на дачу, сниму там с него сапоги – и на ключ».

В Бабкине Чеховы собирались поселиться под боком у своих хозяев Киселевых, которые к их приезду отремонтировали бывшую дачу Маркевича (в письме к Лейкину Антон высказывал опасение: «Тень его будет являться ко мне по ночам!»). Шестого мая Антон, Маша и Евгения Яковлевна – Коля, Ваня и Миша отправлялись следом – выехали на летний отдых. До Воскресенска железная дорога в ту пору еще не дотягивала, и от ближайшей станции до места надо было целый день трястись в экипаже. Переправляясь через Истру в темноте, чуть не свалились в воду – Маша с Евгенией Яковлевной даже закричали от страха. Во флигеле все было подготовлено к их приезду, включая пепельницы и сигаретницы. В кустах заливались соловьи. Лейкин не одобрял этих побегов за город, Антон же, напротив, старался выманить того на природу: «Чувствую себя на эмпиреях и занимаюсь благоглупостями: ем, пью, сплю, ужу рыбу, был раз на охоте… Сегодня утром на жерлицу поймал налима, а третьего дня мой соохотник убил зайчиху. Со мной живет художник Левитан (не тот [Адольф], а другой – пейзажист), ярый стрелок. Он-то и убил зайца. <…> Если будете летом в Москве и приедете на богомолье в Новый Иерусалим, то обещаю Вам нечто такое, чего Вы нигде и никогда не видели… Роскошь природа! Так бы взял и съел ее…»

Хотя самые беззаботные из рассказов Чехова были написаны летом 1885 года в Бабкине, он не оставлял и врачебной профессии. Приглядывая за безалаберным Колей, Антон взялся опекать и Левитана. Художник жил через речку у гончарных дел мастера в деревне Максимовка. Хлопот с ним тоже было хоть отбавляй. Когда Миша с Антоном пришли навестить его, он бросился на них с револьвером. Антон поделился новостями с Лейкиным (а тот – со всем Петербургом): «С беднягой творится что-то недоброе. Психоз какой-то начинается. Хотел на Святой с ним во Владимирскую губернию съездить, проветрить его (он же и подбил меня), а прихожу к нему в назначенный для отъезда день, мне говорят, что он на Кавказ уехал… <…> Хотел вешаться… Взял я его с собой на дачу и теперь прогуливаю…»