Жизнь Антона Чехова - страница 76

Помолвка Чехова и Дуни Эфрос была тайной и краткой, и резкие перепады его настроения можно проследить по письмам к Билибину. Первого февраля Антон с Колей и Францем Шехтелем плясали на балу в казармах, где был расквартирован полк поручика Тышко, и, вернувшись домой, Антон писал Билибину о своем охлаждении к Дуне Эфрос: «Невесту Вашу поблагодарите за память и внимание и скажите ей, что женитьба моя, вероятно, – увы и ах! Цензура не пропускает… Моя она – еврейка. Хватит мужества у богатой жидовочки принять православие с его последствиями – ладно, не хватит – и не нужно. К тому же мы уже поссорились… Завтра помиримся, но через неделю опять поссоримся… С досады, что ей мешает религия, она ломает у меня на столе карандаши и фотографии – это характерно… Злючка страшная… Что я с ней разведусь через 1–2 года после свадьбы, это несомненно…»

Неистовый Дунин темперамент одновременно привлекал и отталкивал Чехова, и героини его рассказов, написанных в том году, именно ей обязаны своей чувственностью и напористостью. Четырнадцатого февраля Антон писал Билибину: «О моей женитьбе пока еще ничего не известно», a ll марта все уже закончилось: «С невестой разошелся до nec plus ultra[102]. Вчера виделся с ней <…>пожаловался ей на безденежье, а она рассказала, что ее брат-жидок нарисовал трехрублевку так идеально, что иллюзия получилась полная: горничная подняла и положила в карман. Вот и все. Больше я Вам не буду о ней писать».

Больше о невесте Билибин Чехова и не спрашивал. Однако растревоженный его амурными приключениями, Билибин засыпал его вопросами о любви и сексе как в литературе, так и в жизни. Тот ответил: «таял, как жид перед червонцем, в компании Машиных хорошеньких подруг». Дуня Эфрос продолжала оставаться другом семьи, хотя спустя два года поссорилась и с Машей. Примирительный тон ее письма, присланного летом с кавказского курорта, послужит примером и другим отвергнутым чеховским невестам: «О богатой невесте для Вас, Антон Павлович, я думала еще до получения Вашего письма. Есть здесь одна ласковая купеческая дочка, недурненькая, довольно полненькая (Ваш вкус) и довольно глупенькая (тоже достоинство). Жаждет вырваться из-под опеки маменьки, которая ее страшно стесняет. Она даже одно время выпила 1 ½ ведра уксусу, чтобы быть бледной и испугать свою маменьку. Это она нам сама рассказала. Мне кажется, что она понравится Вам. Денег очень много»[103].

Национальность Дуни, несомненно, сыграла свою роль в сближении с ней Чехова, а потом и в разрыве. Как и многие уроженцы юга России, Антон восхищался евреями и испытывал к ним симпатию. Всегда принимая их сторону, он даже Билибина упрекал, что тот трижды употребил в письме слово «жид». Хотя сам нередко использовал это слово не только в нейтральном, но и в уничижительном смысле и считал евреев какой-то другой расой с совершенно неприемлемыми обычаями. Своих новых знакомых он делил на «евреев» и «неевреев», однако судя по высказываниям и поведению, он скорее принадлежал к юдофилам.

Циничный взгляд Антона на любовь и семейную жизнь проявляется в двух вещах, написанных им для «Осколков» в январе 1886 года. Одна из них – это условия читательского конкурса: «Кто напишет лучшее любовное письмо, тот в награду получит: фотографию хорошенькой женщины, свидетельство (за подписью редактора и судей конкурса) в том, что такой-то, тогда-то вышел победителем на конкурсе, и право быть записанным в число даровых подписчиков <…> Условия конкурса: 1) Участниками конкурса могут быть только лица мужского пола. 2) Письмо должно быть прислано в редакцию „Осколков“ не позже 1 марта сего года и снабжено адресом и фамилией автора. 3) В письме автор объясняется в любви; доказывает, что он действительно влюблен и страдает; проводит тут же, кстати, параллель между простым увлечением и настоящею любовью <…> 4) Conditio sine qua non