Я аж вздрогнула, и начала лихорадочно снимать вещь, попутно принюхиваясь, чистые ли были у меня подмышки.
– Не надо, Люда, наряжусь во что-нибудь.
– Да, ты что! – остановила меня портниха. – Такая красота для такой коровы! Дай хоть один раз полюбуюсь своей вещью на хорошей фигуре!
– А если Воронцова или ее отец узнают? – сомневалась я.
Но Людка только махнула рукой и засмеялась:
– У них своя свадьба, и гости свои! Отгуляете, вернешь мне, я отпарю его, вошью замок – никто и не догадается.
Так и порешили! В день свадьбы Людмила приехала к нам, нарядила меня, и аккуратненько так зашила прямо на мне потайным швом. Платье село идеально!
Правда, получилось, что из всей свадьбы я помню только то, что старалась не капнуть на платье, не порвать его, и не помять лишнего. Это гости веселились, а я сидела, как болванчик, и Семен рядом со мною.
Наконец, гости разошлись – разъехались. Мы с мужем уединились в предоставленной нам маленькой комнате, которая уже в третий раз меняла хозяев. Семен тут же принялся горячо обнимать меня. Но моей главной задачей было не это, а осторожно снять платье, пока с ним что-то не случилось.
– Семушка, там должен быть потайной шов, его нужно осторожно распороть бритвой, – принялась объяснять я.
– Где? – он начал присматриваться. – Не вижу.
Вот Людка, вот рукодельница! Зашила так, что и не увидишь, где пороть! Не звать же нам ее сейчас к себе. Решили мы так попробовать платье снять.
Семен залез на стул, чтоб удобнее было, и принялся осторожно стягивать наряд мне через голову. Я постаралась вытянуться вверх, как могла, вслед за вздернутыми руками. Мои суставы и мышцы напрягались. Боль была адская. Казалось, что он пытается снять не предмет одежды, а мою кожу.
Когда раздавался треск платья – из наших с мужем уст вырывался стон. Мы пыхтели, как паровозы, наверное, час, не меньше.
– Выше, – командовал Семен. – Ужмись! Теперь сползай!
– Не могу больше, – мычала я. – Дай передохнем, и снова начнем!
Наконец, эта пытка закончилась, и я осталась перед Семеном в одном нижнем белье и чулках, вся красная, как помидор, растрепанная, но ужасно счастливая, что с платьем все в порядке, по большому счету!
В этот момент в запертую дверь робко постучал отец и сказал, что истопил баньку для нас. Это было как раз вовремя, потому что мы с мужем не просто взмокли, с нас, наверное, семь потов сошло.
Я быстро собрала бельишко «на после бани» и полотенца, и мы открыли. Нас встретили ошеломленные взгляды моих родителей. А Павел вышел из-за весьма уже округлившейся Ольги и, молча, пожал руку Семену.
Мой муж первым зашел в парную, а я замешкалась в предбаннике. Мне почему-то вдруг вспомнились слова сестры, что в первый раз после свадьбы мужчинам тоже больно. И с этими мыслями я зашла вслед за Семеном. И тут же мой взгляд уперся в достоинство моего супруга: вспухшее, красное.
– Ой, Семка! – взвизгнула я и, схватив шайку, зачерпнула холодной воды, и окатила ею то, что, по моему мнению, было обожжено.
Муж вдруг подпрыгнул, стукнувшись об потолок, и выскочил в предбанник.
Вот такая эротика!
Ох, и стыдно же мне было после! Когда и с Ольгой, наконец, поговорили, и с Семеном разобрались.
Но сквозь пелену этого стыда невольно прорывался смех.
Я ехала в автобусе и улыбалась. До чего же мы были дикие! И пусть Дашуля моя услышит это от меня. Сядем мы с ней, вечерочком, склоним друг к другу головушки: одна русую, другая седую крашенную, да расскажем все, как на духу, про эту нашу, русскую эротику. Куда уж до нас Мануэлям всяким!
