- От морока? Думаете, все что было вчера, мне показалось? Ничего не было.
Тайра нахмурилась.
- Не знаю, - строго сказала она. – Но думаю, лишняя защита не повредит. Это настоящая нить, я сама пряла… давно, немного потускнела, но заговор на крови еще держится. Возьмите. Шерстяной нитью надо к коже.
Она закончила, завязала последний узелок и поднялась. Стояла, протягивая этот платочек Эйдену чуть неловко.
Ему самому неловко стало, потому что нельзя не понять откуда эта нить.
- Нить вы для мужа заговаривали?
Брать у нее подарок казалось неправильно. Даже не потому, что Эйден в чем-то виноват, он с Тайрой знаком третий день, с ее мужем не был знаком вовсе. И не имеет отношения к тому, что тут было.
И все равно – неправильно.
- Для сыновей, - сказала она, голос дрогнул. – Для мужа не успела, не понимала еще, чем может обернуться. Каро забрали почти сразу, едва началось. Пряла для сыновей, сорочки им вышивала, думала, вдруг хоть чем-то помочь сможет. Они же горячие такие были, не удержать, рвались в драку, все за правду хотели… Не помогло.
Запнулась и дальше не смогла, отвернулась, комкая в руке платок.
У Тайры было два сына, старшему было семнадцать, младшему шестнадцать или около того. То, что Эйден знает – они погибли в перестрелке в горной деревушке, вместе с местными бунтовщиками, тоже с оружием в руках. Считали, наверно, себя уже взрослыми, хотели наравне с остальными. Хотели отомстить за отца.
Заговоренная нить не укроет от пули.
Взять Эйден не мог.
- Мне, наверно, не стоит, госпожа Орах.
Он не причастен, но он все равно по другую сторону. Тут личное.
Тогда она решительно подошла сама.
- Вы ни в чем не виноваты, - сказала твердо. – По крайней мере, в том, что произошло здесь не виноваты точно, мне не за что вас винить, вас здесь не было. У меня осталось немного нити. Лишней. Еще год – два, и силы в ней не останется, она выдыхается со временем, я не умею так, чтобы навсегда. Но пока сила есть, пусть хоть кому-то послужит. Почему бы и нет?
Расстегнула у него рукав, подняла, сама завязала.
Эйден послушно стоял. Пальцы у Тайры холодные, чуть-чуть от волнения дрожат.
- Спасибо, - сказал он. – Я вам, теперь, пожалуй, очень многое должен.
Она качнула головой.
- Не благодарите, - так, словно сама не уверена. - Лучше сделайте то, что обещали.
Она стояла совсем рядом, смотрела на него снизу вверх, немного испуганно. Глаза зеленые, а в глазах, на самом дне, тлеют горячие угли, еще немного и полыхнет. Только что это будет за огонь?
- Сделаю, - сказал Эйден. Куда ему деваться.
Когда на тебя так смотрят – не сделать нельзя, даже смерть не остановит.
- А вы… - начала она неуверенно. – Там завтрак готов. Не хотите позавтракать?
- Хочу, - согласился он.
Завтрак тоже вышел неловким.
Светских разговоров Эйден вести не умел, а говорить о деле сейчас было не слишком уместно. Не за завтраком. Все эти изящные чашечки с тонкими ручками, изящные ложечки…
Красивая женщина, которая сама не знала, зачем позвала его. Она сидела напряженно, с прямой спиной, едва притронувшись к маленькой булочке с корицей, откусив и отложив. Немного кофе…
Эйден никогда еще не чувствовал себя таким неуклюжим со своими негнущимися пальцами и далекими от изящества манерами. Все было не так.
Не мог понять, чем именно происходящее его задевает.
Тайра разглядывала его, думая о своем.
Богрен писал о ней, как о женщине умной и деловой. Нет, не писал ничего личного, но лишь о ее живом участии в городской жизни, в строительстве больницы, благотворительности, о том, как помогала в школах.
