АКВАРИУМ начал с очень подходящей к случаю композиции «Ребята ловят свой кайф»:
Вытри слезы, если есть еще слезы,
Значит то, что случилось, не так уж плохо.
Вытри кровь, их не догонишь,
А если догонишь, то может быть хуже.
Когда смолкли звуки восторга в массах юных химиков, Боря еще пару раз подергал за струну, прислушиваясь к звуку, напоминающему треск ломаемых ящиков, и сказал с воодушевлением: «Отличная аппаратура! Она просто не позволяет воспринимать себя всерьез!»
После этого благополучно продолжалась программа, обогащенная растафаристской музыкой «регги» и «Пригородным блюзом» на стихи Майка, о котором мы в тот вечер услышали впервые. Я до сих пор считаю, что гребенщиковский вариант «Пригородного блюза» сильнее всех прочих («ПБ» исполняли в начале 1980-х ЗООПАРК, А и КИНО).
Аудитория распределялась следующим образом: около одной трети, воспитанной на «красивой» музыке типа СПЕЙС, выражали недоумение устроенным на сцене бардаком (пусть аквариумисты не обижаются, но именно так их кумир тогда определял свой стиль: «неотрепетированность, бардачность и несоответствие одного другому»), две трети ликовали. В том числе местный алкаш, который проплясал с БГ вокруг микрофона всю «В поле ягода навсегда»[19]. На следующей (лирической) композиции Боря столкнул его обратно в зал со словами: «Под эту музыку уже не танцуют».
Надеюсь, что славный меломан не стал жертвой последующих событий с метиловым спиртом. Кстати, тогда спаслись все, кто после метанола принял еще что-нибудь (хоть одеколон). Кто разбирается в ядах, знает этот механизм «вытеснения подобного подобным». Лицо меломана говорило, что он не ограничивается одноразовым возлиянием. Это до сих пор вселяет в меня надежду по поводу его судьбы.
Под конец, когда музыканты выдергивали шнуры, перед микрофоном материализовался еще один субъект, не имеющий отношения к АКВАРИУМУ, блондин лет двадцати пяти, и профессионально поставленным голосом заорал:
– Шла Маша по лесу, поганки топтала!!!!
Озверев от такого рода художественной самодеятельности, мы приготовились убирать непрошеного гостя со сцены, пока он не покрыл матом политику партии, но кто-то более просвещенный успел предупредить:
– Это же Рыжий!
– Я сам вижу, что не черный.
– Да нет, Рыженко из ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА.
ПОСЛЕДНИЙ ШАНС мы помнили по слетам КСП.
Так спокойно, без драки, завершился первый большой сольный концерт группы АКВАРИУМ в столице. Все были довольны. Кроме Муры, который получил только первую половину гонорара (ту, что успел принять внутрь).
Новые центурионы
Из первых опытов были быстро сделаны должные выводы: может быть, бардачность и хороша на сцене (маэстро видней), но не вокруг. Между тем, большинство московских музыкантов и стоящие за ними менеджеры отнеслись к нахлынувшему с Невы поветрию с достойным пренебрежением.
«Не умеют играть… поют всякую ерунду…» – вот типичное клише обвинений в адрес «новой волны».
Волей-неволей «новые люди» в Москве вынуждены были вырабатывать собственные принципы организации музыкальной жизни – как говорят, свою «систему».
И надо признать, что изобретения оказались весьма эффективными. Во-первых, полностью отказались от всякой коммерции при организации концертов. Делать деньги на этом было запрещено, и за невыполнение закона немедленно изгонялись из коллектива – даже за 50 копеек, если кто-то старался приплюсовать их к установленной цене формально бесплатного «пригласительного билета».
