А как же барды? Движение бардовской или, как говорил Владимир Высоцкий, авторской песни под акустическую гитару, восходящее, вероятно, к Вертинскому (хоть он предпочитал фортепиано), воскресило чрезвычайно архаичный образ «поющего поэта». По-настоящему массовым оно стало в результате тех же изменений в технике и общественной жизни, что вызвали всплеск рока, однако не менее 15 лет жанрам придется жить и развиваться врозь. Лидер СОКОЛА Юрий Ермаков вспоминает, что в 1968 году его команда выступала в одном концерте с Высоцким: отделение – Высоцкий, отделение – СОКОЛ. Но они совершенно не заинтересовались друг другом – «равнодушно разошлись». Между роком и бардовской песней нет конкуренции и враждебности, их аудитории в значительной мере пересекаются, их предают проклятию одни и те же идеологические вертухаи. В том же 1968-м выходит знаменитая статья «О чем поет Высоцкий»[8]. В ней Владимира Семеновича поносят в тех же самых выражениях, какими спустя полтора десятилетия, безбожно перевирая строчки из песен, станут поносить ДДТ и ЗООПАРК.
Сегодняшний поклонник этих групп может спросить: а почему Окуджава не мог пригласить Козлова и записать с ним электрическую программу? Сам Окуджава, услышав подобное предложение, даже не понял бы, о чем речь. И был бы прав хотя бы потому, что на тогдашнем уровне техники из прекрасной поэзии Окуджавы в таком электрическом исполнении мы не услышали бы ни слова.
Расхождение между роковой и бардовской школами схематично можно изобразить так:
интернациональная – национальная
примат музыки – примат текста (поэзии)
концертная (танцевальная) – магнитофонная
Напомню: слушали дома в основном западный рок, переписывая его с пластинок на пленку. Под свой просто танцевали, чтобы забыть наутро – до следующих танцев. Барды, напротив, с самого начала вошли – со своими песнями – в разряд зафиксированного творчества. Многие ли из тех, кто знает наизусть Высоцкого и Северного, могут похвастаться, что видели их собственными глазами?
Записать человека с гитарой и целый ансамбль – задачи принципиально различной сложности. Запись группы была неосуществима без участия солидных государственных учреждений. Да и кто стал бы прилагать чрезвычайные усилия, чтобы тиражировать бледные копии «настоящего» западного рока, если под рукой имеется оригинал – новый фирменный «Long Play».
Несмешивающиеся потоки – состояние воды, известное океанологам. Наша песенная культура 1960–1980-х оказалась разделена на три таких несмешивающихся течения. Что за третий? Как ни странно, это традиционная советская эстрада, сохранявшая весьма сильное влияние на молодежь. Даже в 1975-м модные мальчики, неплохо знавшие последние новости личной жизни PURPLE и SLADE, находили время для знакомства с пластинками «Песняров» и даже «Самоцветов». Наряду с продукцией, которую журнал «Ухо» определил как «кретинистические попевки», на эстраде того времени еще доживали свое нормальные человеческие эмоции, попытки самостоятельного творчества и просто проявления личности – инерция Утесова и Шульженко. Любопытные произведения мы находим даже у Льва Лещенко («Прощай»).
Пластинка Тухманова «По волне моей памяти» (1975) должна перевесить на весах Осириса все, что создал этот композитор в жанре придворного соцзаказа. Тот «памятный» альбом выделился из серых рядов советской эстрады тем, что авторами текстов выступали не «поэты-плесенники», а Сафо, Бодлер и Верлен. (В 1980-е годы ансамблю АЛЬФА запретят петь песню на стихи Есенина).
