Жизнь и смерть в «Дакоте» - страница 11

книги. Но Йоко вдруг стала мне рассказывать по телефону (я жил тогда с Мэй в Лос-Анджелесе), что у Эрики очень волосатые кривые ноги, которые она редко бреет. Не знаю, как кому, но мне представление женщины с кривыми волосатыми ногами глубоко противно. Это какой-то атавизм, на мой взгляд, волосатые ноги у бабы – после этого остается разве что залезть на деревья и кидаться друг в друга кокосовыми орехами, издавая нечленораздельные звуки. Не знаю, у меня есть некоторые пунктики непереносимости, так вот, женщины с волосатыми ногами – один из них. Еще я терпеть не могу сверкающие золотом улыбки. Только последние дураки могут набить себе рот золотом. Уж ладно там золотые перстни, цепи и медальоны, но драгоценные пломбы в зубах, коронки всякие! Нет, это не лезет ни в какие ворота. Помню, стоит один бизнесмен передо мной на каком-то официальном приеме, сияет от уха до уха, сверкая золотом во рту, что дорвался от наконец до «битлов», что-то мне все накручивает насчет долларов и бареллей, а у меня в голове крутится одно: «Как бы мне хотелось съездить тебе по физиономии, выбить все твое хамское золото из твоей хлеборезки!» Но пришлось кивать и вяло над ним подтрунивать. Эх, встретился бы он мне в Ливерпуле вечерком или в Гамбурге ночном! Собирал бы он свои коронки потом на четвереньках! Ну да ладно, всем жлобам мира сего зубы не выбьешь. Ненавижу показуху – она ничего общего с хорошим шоу, с искусством не имеет!

Но я увлекся. Так вот о полетах и самолетах. Я думаю, что Бадди Холли и «Сверчки» разбились не случайно. Тогда ведь вдруг всех первоклассных музыкантов в США постигли большие или малые неприятности. Little Richard вдруг стал проповедником и отошел от музыки, Jerry Lewis был вынужден жениться на своей малолетней кузине и таким образом стал «нежелательным лицом» в такой высокоморальной конторе, как музыкальный бизнес, Chuck Berry так вообще угодил за решетку из-за ловко подстроенного «совращения малолетней». Вот только наш Элвис сравнительно дешево отделался: его всего лишь забрили в солдаты и отправили в Германию.

Как ты осмеливаешься его судить? Что ты вообще понимаешь, ты чужак, набивший себе карманы нашими долларами… заткнись!

Или мы заставим тебя заткнуться…

Что-то я стал в последнее время слышать частенько эти голоса. С чего бы это? Говорят: болезнь, безумие, шизофрения! Какая чепуха! Просто есть люди, к которым я с гордостью себя причисляю, более восприимчивые к колебаниям пси-поля, и они-то, или вернее мы, слышим то, что другим недоступно. Вот и вся ваша шизофрения! Мой диагноз: яснослышание…

Что? Совесть? «И совесть в нем заговорила…» Но моя совесть чиста. Все эти бредни мне порядком надоели. Вот возьму и напишу книгу, где дам по мозгам всем мозговывихивающим силам во всем мире – а то ведь не дают спокойно даже телек посмотреть! Ни при монархии, ни при демократии… Что, если податься в красную Россию? Пролеткульт… левое искусство… как перебежчик… ведь от них-то бегут – падедешные спецы со товарищи, – было бы неплохо возглавить движение в обратном направлении. В этом мире важно установить симметрию: Нуреев сюда, а Леннон туда. Почему бы не бросить якорь у Таллинна или Ленинграда, сойти на берег, обратиться к Советам, созвать пресс-конференцию, сочинить песню про Кремль и победивший социализм…? Если я еще не забыл, как пишут песни! А если им мои песни не понравится, то еще дадут в руки лопату и пошлют в Сибирь… Да нет, не те времена. Там тоже есть теперь фестивали и концерты поп-музыки, там тоже знают «Битлз». Потому что мы были всегда за прогресс, не то, что некоторые. Придется тряхнуть стариной, старина Джон, взять гитару и запеть. Была бы оглушительная сенсация: «Леннон перекинулся!» «Леннон – коммунист!» «Предатель идеалов Запада!» «Настают последние времена!» «Экс-“битл” сменил оперение!» И все это на титульных страницах аршинными буквами! Просто красота: новый скандальчик нам пошел бы весьма на пользу, а то что-то уж слишком тихо стало в нашей Нутопии. Ну вот взять нашего соседа, танцора-попрыгунчика; он сбежал оттуда. Чего только тогда не писали: «Прыжок к свободе», «Гений танца выбрал свободный мир», «Нуреев – новая звезда королевского балета», пропади он пропадом! По мне, так закройся балет навсегда, я бы не поперхнулся. Не та эпоха, не те ритмы, дорогие мои! Бадди Холли, мы, Хэрри Нильсон, Боб Дилан – вот кто идет в ногу со временем. Правда, про Нуреева говорят, что он глотает партнеров, как блинчики – это и впрямь современно. Но порхать по сцене перед какими-то там лордами и леди – это не велика заслуга! Тоже мне элитарное искусство! Мы все равны! Так что нечего тюбетейками от народа отгораживаться и прохаживаться по Нью-Йорку танцующей походкой! Видели мы его тут как-то. В вестибюле. Ничего сверхъестественного. Пижон. Любимец чистой публики, перебежчик прошествовал прямо перед моим носом – а то я бы его и не заметил – к лифту: летящий шаг, пестрый шарф, замысловатый тюрбан на голове. За ним по пятам огромный негр, за негром смазливый юнец с подведенными глазами. В общем, экзотическое шествие. Их черный лимо как раз отъехал, чтобы освободить место для нашей семейной колымаги. Наша звезда балета никого не одарила взглядом, всем своим видом демонстрируя: я – первее всех, я – Нуреев, а вы все никто и ничто. Словом, новый пуп земли, да и только. Вопрос в том, сколько у земли пупов? Я нарочно задержался, чтобы перекинуться словами с Хозе Пердомо, чтобы не столкнуться лбами с прославленным перебежчиком. Все равно Йоко еще докуривала, или донюхивала, или доглатывала свою чепуховину. Пока она спустилась, я успел ощетиниться. Преданный Фред уже сидел за рулем. И вот, когда премьер миновал презренный, потому что слишком медленный, лифт и стал взлетать вверх по лестнице, я оттолкнулся моим худым, зато естественным, нетренированным плечом от стойки Хозе и, нарочно горбясь и шаркая ногами, поплелся к нашему скромному «мерседесу». Я – не танцор киргиз-балета, я пируэты не кручу, но я пишу