– Пожалуй, ты прав. Пора. Дальше тянуть некогда. Приготовьтесь, – донеслось из соседней камеры, и почти сразу по всему особняку разнёсся душераздирающий вой такой силы, что у Тимофея и Аполлона Сидоровича заложило уши.
Некоторое время они ошарашенно смотрели друг на друга, пытаясь привыкнуть к то затихающей, то нарастающей волне чудовищного звука, а потом Тимофей взял библиотекаря за руку, и они прижались к стене около двери.
Это было сделано вовремя, потому что дверь распахнулась, и туда заглянул встревоженный охранник.
Размышлять было некогда. Тимофей втащил его в камеру, вытолкнул в коридор растерявшегося Аполлона Сидоровича и задвинул тяжёлый засов, молниеносно оказавшись у камеры номер шесть.
– Выходи! – с силой рванув щеколду, он распахнул дверь, выпуская Всеволода, и они втроём помчались к выходу самым коротким путём.
На бегущих людей никто не обращал внимания; затыкая уши ладонями, члены Революционного комитета метались из одного кабинета в другой, показывая друг другу знаками, что не понимают, в чём дело.
Один солдат, крестясь, палил в потолок, но он с таким же успехом мог бы стрелять в ватное одеяло: из-за чудовищного звука пожарной сигнализации выстрелов не было слышно.
Князь обернулся и на ходу показал Тимофею два пальца. «Сирена будет звучать ещё две минуты», – понял тот.
Секунды проносились стремительно.
Тимофей увидел, как Сева расшвырял конвоиров, словно это были мешки с зерном и, пробиваясь через людскую, высадил плечом стекло. Ещё немного, и… Впереди уже была видна дверь, ведущая на набережную…
И тут руку Тимофея, сжимавшую кисть Аполлона Сидоровича, рывком потянуло книзу. Он остановился, и увидел, что библиотекарь, без сознания, лежит посреди ковра.
Раздумывать было некогда. Тимофей встал на колени, молниеносно оценил ситуацию и, легко скользнув пальцами по напрягшейся шее Аполлона Сидоровича, нажал на нужную точку, одновременно крепко ударив его кулаком в грудь, пытаясь восстановить сердечный ритм. Так. Теперь непрямой массаж сердца. Тимофей почувствовал, как под его рукой хрустнуло ребро. Ничего. Срастётся. Сейчас главное – запустить мотор, перекачивающий кровь, иначе – кислородное голодание и смерть мозга. «Сева, беги, Сева, беги», – ритмично колотилась в голове мысль в такт каждому нажатию на грудную клетку. Глаза моментально залил пот, от боли в раненом плече и слабости не хватало дыхания, но он с упорством продолжал делать своё дело, не обращая внимания на окружающее.
– Ну, давай, дыши, – приговаривал Тимофей, на секунду останавливаясь, чтобы проверить пульс.
Внезапно он заметил стоявшего рядом Всеволода.
Казалось, что в наступившей вокруг зловещей тишине пролетело не одно столетие, пока наконец врач ощутил под рукой чуть заметное шевеление. Старик задышал. Сначала с трудом, но постепенно его дыхание становилось всё ровнее и ровнее.
– Слава Богу! – обессиленно прошептал Тимофей, тут же вздрогнув от окрика охранников: «Встать! Руки за спину!». Он поднял голову и уткнулся взглядом в частокол штыков.
– Ведите их в кабинет для допросов, – сказал кто-то из толпы.
Братья переглянулись, и, не сговариваясь, нагнулись за Аполлоном Сидоровичем.
– Поддерживай с другого бока.
– Держу, не беспокойся.
Они взвалили больного на свои плечи и поволокли его в обратную сторону.
Сквозь шеренгу вооружённой охраны узников повели по длинному коридору, чуть освещённому колеблющимся светом керосиновых ламп. Красные шторы на высоких окнах и пустые рамы с вынутыми картинами придавали помещению зловещий облик логова нечистой силы, как на старинных гравюрах в готических романах. Если в библиотеке, куда их привели, оказался бы котёл с ядовитым варевом, то Тимофей, пожалуй, даже не удивился бы.
