Жизнь, опаленная войной - страница 5

В августе, наконец, началась эвакуация. Отец остался, для семей военных был подан товарный состав, и наша 30-летняя мамочка с четырьмя детьми (младшей Лиле было 2 года, мне 9 лет, Вале – 12, и была с нами племянница Лида, маму которой эвакуировали вместе с заводом) и престарелой бабушкой отправились в Горьковскую область. По дороге, не помню где, поезд бомбили. Машинист стал подавать тревожные гудки, которые мне запомнились на всю жизнь, настолько они были страшными и пронзительными. Вдоль вагонов пробежал человек с криком: «Все из вагонов в лес!» Мама сказала: «Будь, что будет – нам до леса не добежать…» И мы остались в вагоне. Бабушка все время молилась. Слава Богу, нас не разбомбили, и мы благополучно приехали на станцию Шахунья.

На подводах нас привезли в деревню Ерши. Колхозники встретили недружелюбно, не хотели пускать в свои дома. Председатель колхоза бегал по избам и ругался. Помню, шел дождь, и мы долго ждали. Наконец, нас расселили. Все-таки русский человек – самый хороший человек на свете – он жалостлив и сердоболен. Мы нашли у своих хозяев и приют, и понимание.

Я и две мои сестры должны были пойти в школу, но скоро наступили холода, не хватало валенок, и мы ходили в школу по очереди. И хоть мы много пропускали уроков – на второй год никого не оставили.

В колхозе мы помогали в уборке урожая, копали картошку и собирали лен. Чтобы как-то себя поддержать – выменивали на хлеб свои вещи.

В одну из зим случилась беда – мама и бабушка заболели сыпным тифом. Их увезли в районную больницу. Мама выжила, бабушка умерла. Перед смертью она молилась и просила у Бога не забирать у детей мать. И Бог ее услышал!

В 1941 году отца тяжело ранило. Его долго лечили, после госпиталя отправили на службу в Ташкент. Оттуда, в 1944 году, он и разыскал нас. Мы все поехали к нему. Ехали очень долго, вагоны были переполнены, кругом грязь, духота. Как-то раз я отвернула рукав платья и увидела цепочку из вшей. Ужас, никогда этого не забуду!

В Ташкенте нас вывозили на поля собирать хлопок, а узбеки в больших чанах делали нам плов, очень вкусный! Потом у меня заболела нога, и я совсем не смогла на нее наступать. Оказалось – туберкулез костей. Меня отправили в санаторий. Почему-то несколько дней я с другими ребятами лежала на улице (наверно, не было мест в палатах), а вокруг росли грецкие орехи. После лечения я долго ходила на костылях в школу и меня никогда не вызывали отвечать к доске, что мне очень нравилось.

После Ташкента отца назначили командиром батальона по охране железных дорог в город Коканд, а затем перевели на станцию Урсатьевская, где мы и встретили Победу. Отца демобилизовали в 1947 году, и мы поехали в Ленинград. Еще помню, как меня перед отъездом вызвал директор школы и с восхищением говорил о нашем городе. Действительно, Ленинград того стоит!

Ольга Васильевна с дочками (Вера, Лиля, Валя) в Ленинграде, 1950 г.

В 2020 году я получила общественную награду – медаль «Дети войны». На ней изображена девочка со снопом и мальчик у станка. Очень верно – так все и было! Все работали, не ленились, и дай Бог, чтобы нашим потомкам не пришлось испытать ничего подобного.

Смирнова Вера Петровна, 2020 г.

<…>

Мое благополучное возвращение с "того света" после довоенной скарлатины можно назвать началом моей второй по счету жизни, в которую вошли и первая, самая страшная голодная зима ленинградской блокады, и эвакуация на Большую землю по Дороге жизни, когда лед Ладоги проседал под колесами машин, везших нас, и они ехали по втулку в воде, и смерть моего старшего брата в эвакуационном "телячьем" вагоне у нас с Ксаной на глазах.