Жизнь Парацельса и сущность его учения - страница 14

Враги возвели на Парацельса много напраслины за его беспокойный, «кочевой» образ жизни. Он приобретал свои знания не в тепле и уюте, как это делало большинство ученых, но путешествуя пешком по всей стране и забредая повсюду, где ожидал встретить что-то такое, что было бы полезно узнать. Он пишет: «Я скитался в поисках моего искусства, нередко подвергая опасности свою жизнь. Я не стыдился даже у бродяг, палачей и цирюльников учиться всему, что считал полезным. Известно, что влюбленный может пройти долгий путь, чтобы встретить обожаемую им женщину, – насколько же сильнее та тяга любящего мудрость, что заставляет его скитаться в поисках своей божественной возлюбленной!» («Paragranum», Введение).

Он говорит: «Знание, для которого мы предназначены, не ограничено пределами нашей собственной страны и не станет бегать за нами, но ждет, пока мы не отправимся на поиски его. Никто не сможет овладеть практическим опытом, не выходя из дома, равно как не найдет учителя тайн природы в углу своей комнаты. Мы должны искать знания там, где можно ожидать найти их, и почему нужно презирать того, кто отправился на поиски? Те, что остаются дома, возможно, живут спокойнее и богаче, чем те, что странствуют; но я не желаю ни спокойствия, ни богатства. Счастье лучше богатства; счастлив же тот, кто путешествует, не имея ничего, что требовало бы заботы. Желающий изучать книгу природы должен ступать по ее страницам. Книги изучают, вглядываясь в буквы, которые они содержат, природу же – исследуя сокрытое в сокровищницах ее в каждой стране. Каждая часть мира есть страница в книге природы, и вместе все страницы составляют книгу, содержащую великие откровения».

Вряд ли можно сказать, что Парацельс много писал и читал. Он говорит, что в течение десяти лет не прочитал ни одной книги, а его ученики подтверждают, что он диктовал свои труды, не используя никаких записок и заметок. При описи имущества после его смерти обнаружили всего лишь несколько книг: Библию, конкорданцию и комментарии к Библии и рукописную книгу по медицине. Еще раньше Лютера он публично сжег папскую буллу, а вместе с ней – сочинения Галена и Авиценны. Он говорит: «Чтение еще никого не сделало врачом. Медицина есть искусство, и оно требует практики. Если бы, дабы стать хорошим врачом, достаточно было выучиться болтать на латинском, греческом и древнееврейском, тогда, дабы стать великим полководцем, достаточно было бы прочитать Ливия. Начиная изучать мое искусство, я вообразил, что в мире нет ни одного учителя, способного научить меня ему, и что я должен постигать его сам. Книга, которую я изучал, была книгой природы, написанной рукою Господа, а не писак; ибо всякий писака делает общим достоянием весь тот мусор, что находит у себя в голове, а кто может отделить зерна от плевел? Обвинители мои заявляют, что я вошел в храм знания не через «парадную дверь». Но что есть истинная «парадная дверь», Гален и Авиценна или природа? Я вошел через дверь природы, ее свет, а не аптекарский фонарь, освещал мой путь».

Недоброжелатели особенно подчеркивали тот факт, что он учил и писал большую часть своих сочинений на немецком языке, а не на латыни, как было принято тогда. Но это было одно из наиболее важных деяний Парацельса, поскольку оно произвело переворот в науке, подобный перевороту, произведенному Лютером в церкви. Он отверг освященную временем латынь, поскольку был убежден, что истину можно выразить и на языке своей страны. Этот смелый шаг положил начало свободомыслию в науке, и вера в непоколебимость старых авторитетов начала ослабевать. Возможно, Парацельс никогда не приобрел бы своих знаний, если бы позволил своему разуму быть скованным и плененным пустыми формальностями научного образования того времени.