Первое время троица двигалась без каких либо помех и происшествий. Никто на них не нападал, и сами наёмники в чужие жилища не лезли – торопились добраться до более богатых районов.
В связи с этим, Раймонду удалось поглядеть по сторонам и увиденное его изрядно впечатлило. Кинториум был прекрасным городом с белокаменными строениями, множеством садов и храмов. Даже здесь, в бедных кварталах, дома выглядели ухоженными и даже изящными. Всюду узорчатые колонны, лепнины, прекрасные статуи. Каждое здание явно строили продуманно и с любовью, стараясь выделиться перед соседними, но при этом, чувствовался некий общий стиль, чтобы исключить аляпистость. Внезапно пришла мысль, что в таких сказочных домах, в таком чудесном городе без сомнения проживают исключительно хорошие, добрые люди. Раймонд понимал всю абсурдность такого умозаключения, но мысль навязчиво засела в голове и не желала слушать никаких возражений. Вероятно, виной такого ступора являлось то, что Кинториум был прекрасным городом до недавних событий. Теперь же большинство зданий превратилось в руины. Обрушенные крыши, разбитые стены, следы разрушения повсюду, на улицах тут и там обломки и завалы. Вчерашний обстрел сделал своё темноё дело на совесть, с завидным усердием. И всё равно, даже сейчас, сквозь всю разруху удавалось разглядеть былую красоту и величие города. Раймонд на мгновение остановился, с любопытством рассматривая резную колонну, что упав, перегородила улицу, но всё же не сломалась.
– Пошевеливайся там!
Окрик Трейтора выдернул из задумчивости и Раймонд поспешил догнать соратников.
Помимо нападения солдат и наёмников в городе местами продолжал властвовать пожар, чувствовался запах гари, клубился дым, летал вездесущий пепел. Раймонд определённо не понимал, что может так гореть в каменном городе, но факт оставался фактом.
Между тем время на спокойное созерцание былых красот города резко закончилось, из головы мигом выветрились наивные и совершенно неуместные в данный момент романтические суждения. Война с присущей жестокостью показала свои красоты, и разрушенные здания оказались всего лишь невинной забавой.
Чем дальше продвигались трое наёмников, тем больше следов вторжения попадалось им на глаза. Трупы людей и животных валялись на улицах, в садах. Некоторые болтались на деревьях, и далеко не всегда повешенье происходило традиционным способом. Особенно много убитых на перекрёстках и площадях, где произошли кровавые столкновения. Мёртвые тела встречались в домах, чьи двери и окна были настежь распахнуты или попросту выбиты. Раймонду заметно поплохело от увиденного зрелища, от человеческих зверств: лицо стало бледным, глаза изумлённо-испуганными. Но он упрямо шагал следом за соратниками, стараясь держать себя в руках… Ладонь на эфесе гладиуса побелела, так сильно он её сжал, не замечая онемения и боли.
Трейтор, не теряя бдительности, торопился вперёд. Он редко заглядывал в помещения, даже если с виду дом казался ещё неразграбленным.
– Дальше, дальше,– повторял наёмник,– здесь поживится нечем…
Брайн безропотно повиновался, а Раймонд находился в таком состоянии, что, быть может, следуя за проводником, так же беспрекословно спустился бы в ад и даже не заметил. Хотя, творящиеся вокруг ужасы вполне было можно назвать преддверием ада.
Внезапно троица выскочила из-за поворота к лавке пекаря. Характерный запах свежеиспечённого хлеба был сильнее, чем запах гари. Видимо, на этот аромат и примчались двое наёмников, что уже вовсю веселились здесь. Первый, кусая огромную сдобную булку, во второй руке держал кувшин с вином. Он опёрся спиной о дверной косяк входной двери и глядел во двор. Там второй наёмник, довольно гогоча, держал за волосы верещавшую девочку и срывал с неё одежду. Отец девочки, упитанный мужчина, лежал тут же, на земле, истекая кровью. Он безуспешно пытался закрыть руками рану в животе и с бессильной злобой глядел на обидчиков.
