Перед дедом тусовался молоденький парнишка. «О-о… Ничего себе… Вот даже как. Оказывается, и такие юнцы сюда ходят… – с огромным удивлением и изумлением подумал ошарашенный Кульков. – И стар, и млад. Неужели этот пацан тоже пенсионер? Как-то непонятно всё это. Надо будет разузнать, спросить у кого-нибудь».
Запомнив и того, старого, и другого, молодого, он принялся ждать своего часа. Сидячих мест не было. Народу стояло человек пятьдесят-шестьдесят. Не более. Немного, по местным меркам. Но и не мало, вообще-то.
Часа через полтора-два охрана у дверей пропустила его в коридор, где он, быстренько отыскав нужный отдел, опять спросил:
– Кто последний в шестой кабинет? Ой, сорри… Кто крайний??
На этот раз у дверей было всего четыре человека, он пятый. «Везёт!» – радостно промелькнуло в голове уставшего посетителя, набравшегося уже громадного опыта по стоянию, сидению и ожиданию в очередях.
Но случилось так, что слово «везёт» рано у него в мозгу мелькнуло. Откуда-то подошли ещё шесть человек.
Они заявили, что их направили сюда из другого кабинета. Мол, их заверили, что тут, в шестом кабинете, их примут без очереди, потому что они уже два часа стояли там, в тринадцатом, за справкой, на основании которой в этом кабинете им должны выдать другую, которая для получения лекарства.
Очередники всполошились, стали расспрашивать нежданных пришельцев: почему так… может, и им тоже сперва другую справку надо получить… ну и так далее.
Пришельцы заверили, что нет, мол, вам не надо, потому что у них и у этих разные категории. Дескать, что не всем нужны предварительные справки, а только им.
Очередники успокоились. Поняли в чём дело. Пропустили вперёд пришельцев.
Народ российский такой… добрый… ласковый… Побузит, побузит… – да и успокоится… С древности так повелось. Испокон веков.
Не прошло и часа, как Кулькова пригласили. Вышедшая женщина, за которой занимал он, многозначительно кивнула ему на дверь. Понятно! Можно входить! Ура!
В служебном помещении находилась очень привлекательная и соблазнительная дама – вся в золотых кольцах, серьгах и многочисленных цепях. Она гордо восседала за центральным столом и по всей видимости являлась начальницей этого отдела.
По обе стороны от неё, у противоположных стен, располагались ещё два стола поменьше, за которыми над казёнными пенсионными бумагами корпели две молоденькие девчушки. На их пальцах тоже что-то блестело и искрилось.
Все три стола были оснащены новейшими иностранными компьютерами с большими плоскими экранами, а в углу на отдельной тумбочке приютились ксерокс, принтер и сканер.
В другом углу огромной комнаты стоял массивный металлический шкаф с документами. Рядом примостился небольшой столик-буфетик с электрическим чайником, чашками, кружками и другой нужной для еды и чая посудой.
У левого стола на стуле сидел посетитель.
Василий Никанорович направился было прямо к начальнице, но она его опередила, указав авторучкой на стол, стоявший справа.
Кульков машинально изменил направление движения, расстегнул куртку, снял шапку, приземлился и изложил светленькой симпатичной девушке тему своего визита:
– Мне надо справку в полуклинику о том, что я нынче не отказывался от льготных лекарств.
– Ну вот, Изольда Генриховна, опять за справкой, – девчушка отчаянно перевела взор в сторону своей командирши. Она была то ли обиженной, то ли униженной, то ли оскорблённой. Не понять… Хоть у самого Достоевского спрашивай… – Это же всё есть в компьютерной базе. И в поликлиниках это знают. И в горздраве знают… – продолжала она протяжно ныть и трепетно верещать с явной горечью в голосе.
