. Однако внезапная гибель всех 12-ти подготовленных им животных (в отравлении которых подозревались германские агенты), исчезновение научно-методической документации (часть из которой позднее оказалась в США и была использована при дрессировке животных в военных целях) и революция 1917 года положили конец этого направления в исследовательской работе.
К сожалению, революция приостановила уникальную работу Владимира Леонидовича. Двери «Уголка Дурова» открылись в 1919 году, но это был уже не частный театр, а государственный, хотя самому В. Дурову было разрешено и дальше проживать в его бывшем, но потом национализированном помещении. Здесь он продолжал дрессировать зверей и выступать перед публикой, вскоре его труды были отмечены и новой властью. В этом доме на улице Старая Божедомка (ныне ул. Дурова) он прожил всю оставшуюся жизнь, отсюда он уезжал на гастроли, здесь занимался научной работой до последнего своего дня и писал книги для детей о своих замечательных четвероногих воспитанниках.
На какое-то время лаборатория снова открылась, но к большому сожалению, в 1940 году, она окончательно перестала существовать. Первый же, и оставшийся единственным, номер научного журнала так и остался нераспространённым, и тираж хранится в том же доме, где помимо театра существует и Музей.
В книге «Слон Бэби» Владимир Леонидович рассказал читателям о слоненке Бэби, которого временно поместил в Зоологическом саду. Угля не было, Бэби мерз, простудился и умер. И мастер горестно повторял: «Вы его не видели… У него были редкие способности…» Пять лет спустя он писал: «Погиб лучший мой, честный, преданный товарищ, погиб мой Бэби, дитя, которое я воспитал и к которое вложил часть своей души».
Очень интересной по задумке была постановка, которую В. Дуров показал впервые в начале века под названием «Гаагская мирная конференция». За столом рядышком сидели заклятые враги: волк и козел, кошка и крыса, лисица и петух, медведь и свинья.
Как вспоминал И. Г. Эренбург: «Владимир Леонидович подробно мне объяснил, как он подготовлял эту сцену. Клетка, в которой сидела крыса, была обвешана бубенцами и на колесиках по рельсам спускалась со стола к корзине, где находилась кошка. Шум, бубенцы пугали кошку, и мало-помалу она начала побаиваться крысы. А крыса с каждым часом смелела. Так Дуров дрессировал и других участников спектакля. Сильные переставали быть уверенными в своей безнаказанности, а слабые вылечивались от страха; на этом и было построено «мирное сосуществование».
Как-то Илья Григорьевич был приглашен на одну из первых репетиций, где Владимир Леонидович старался вылечить зайцев от страха. Репетиции происходили ночью. Владимир Леонидович терпеливо кормил премьера труппы, милейшего зайца, морковью, причем рука дрессировщика пугливо пятилась. Что касается пушки, то она откровенно убегала от зайца. Через две или три недели зайцы поняли, что они сильнее всех. Этот метод дрессировки Дуров называл «трусообманом». А морковь играла в режиссуре величайшую роль: она лежала между страницами книги, и, чтобы получить морковь, заяц дергал шнур, который приводил пушку в действие. И. Г. Эренбург вспоминал: «Владимир Леонидович обожал шимпанзе Мимуса; он мне подробно рассказывал о его успехах: «Мимус научился произносить слоги, говорит несколько слов. Начинает писать; пока твердо усвоил только букву «о», теперь я показал ему «ш». А когда Мимус умер, простудившись, говорил о нём со слезами на глазах».
