Жизнь с турбонаддувом - страница 30

В мое отсутствие привезли новые полотна для комбайна, я их поставил, но остался без руководителя, поскольку мой комбайнер уже работал на другой машине. Мне бригадир предложил самому сесть за штурвал. Я взял в помощники своих ребят, и в дополнение к тем 150 гектарам ржи, что было убрано до поломки, скосил еще 250 гектаров яровой пшеницы. Комбайн был прицепной, меня таскал тракторист из механизаторов, с которым мы время от времени менялись местами, работали практически круглосуточно, лишь на 3–4 часа заезжая в бригаду, чтобы передохнуть. Попеременно с помощником спали прямо в бункере, не прерывая работы, а когда что-то ломалось или мы приходили в совершенное изнеможение, ездили отсыпаться в свои бараки.

За рулем комбайна

…и за рычагами трактора

Пишу готовили в бригаде. Наша повариха Поля мне очень симпатизировала, хотя была значительно старше, и подкармливала. Кусок хлеба с маргарином – самый вкусный деликатес. С чаем, правда, возникла проблема. Поначалу мы его пили из металлических кружек, потом они попортились или порастерялись, и нам пришлось пользоваться стеклянными банками из-под семипалатинской тушенки из конины. А эти банки имели неистребимый запах одеколона «Ай-Петри», который вместо вина и водки пили механизаторы. Во время уборочной страды царил «сухой закон». До начала уборки мы ездили за 100 километров куда-то, чтобы привезти ящик водки. На 50 человек – это была ерунда, конечно, мы же не напивались, а так, для удовольствия. А механизаторы пили хорошо, и за неимением водки шел в ход одеколон. Этот запах я запомнил и возненавидел на всю оставшуюся жизнь.

О моей поездке в отгон Жабин, конечно же, узнал, но, вопреки моим опасениям, не сделал никаких оргвыводов, все обошлось, а я очень пожалел, что мало нафотографировал «отгонной» жизни своих товарищей. Но гораздо более серьезным разочарованием стало то, что мы не успели подобрать значительную часть урожая, скошенного мною до ноября на четырехстах гектарах, и много зерна ушло под снег. А урожай в тот год был очень хороший.

На целине мы поняли, насколько тяжел труд хлеборобов, но вместе с тем я испытал невероятные ощущения, совершенно непередаваемые, когда движешься на комбайне по бескрайнему полю пшеницы – фантастика! Очень тяжелый труд, было нелегко, но настолько романтично и здорово, что вспоминается только хорошее.

Первый сноп пшеницы нового урожая 1958 года

При этом мы искренне считали, что выполняем важную работу, помогаем решить задачу государственной важности задачу и чувствовали себя как бы бойцами, продолжателями дел наших родителей и революционных предков. Мне же все время вспоминались прекрасные стихи моего друга Миши Полячека под названием «ЧОН», посвященные его маме, Еве Яковлевне.

В Москву мы возвращались уже в нормальных вагонах, конечно, общих. Нам выдали приличную зарплату, и я чувствовал себя богачом – это были баснословные деньги. Правда, для меня это был не первый заработок, я еще на ЗИЛе зарабатывал, но несравнимо с тем, что на целине. Мы смогли позволить себе некоторую расточительность в дороге. Вернулись в ноябре, пропустив два месяца учебы, нагоняли.