Жизнь Шарлотты Бронте - страница 32

Легко представить себе, какими душевными терзаниями обернулось для Шарлотты подобное происшествие. Что меня особенно удивляет, это то, что после смерти Марии и Элизабет она не протестовала против решения отца отправить ее с Эмили обратно в Кован-Бридж. Но часто дети не осознают, что их безыскусные откровения могут заставить близких изменить мнение об окружающих людях. Кроме того, своим серьезным и энергичным умом Шарлотта уже в необычайно раннем возрасте осознавала чрезмерную важность образования, способного вооружить ее знаниями, использовать которые у нее достанет сил и решимости. К тому же она понимала, что образование, получаемое в Кован-Бридж, было, во многих отношениях, лучшим из того, что мог предоставить ей отец.

Незадолго до кончины Марии Бронте весной 1825 года у нее начался легкий жар, о котором говорится в «Джейн Эйр». Уже самые первые симптомы страшно обеспокоили мистера Вилсона; его самоуверенность пошатнулась; он не мог понять, какая болезнь сделала девочек слишком унылыми и пассивными, чтобы внимать увещеваниям или же воодушевляться духовными текстами и наставлениями, но, напротив, погрузила их в тупую одурь и бессознательную вялость. Он направился к доброй заботливой женщине, которая была каким-то образом связана со школой – кажется, она служила прачкой – и попросил ее прийти и посмотреть, что с ними случилось. Она собралась и поехала с ним в его двуколке. Войдя в школьное помещение, она увидела двенадцать-пятнадцать девочек, лежащих, опустив головы на стол, или прямо на полу; у всех были набухшие веки, воспаленные щеки, боль в конечностях, и все испытывали безразличие и усталость. Некий характерный запах подсказал ей, что они страдали от «горячки»[35], о чем она и сообщила мистеру Вилсону, прибавив, что она не может там дольше оставаться из-за опасения передать инфекцию своим детям. Но он, полуприказывая, полуумоляя ее остаться и выхаживать их, в конце концов вскочил в свою двуколку и был таков, в то время как она все еще убеждала его, что ей необходимо вернуться в свой дом к своим домашним обязанностям, в чем ее никто не может заменить. Однако, как только ее оставили столь бесцеремонным способом, она решила сделать все от нее зависящее и оказалась самой расторопной сиделкой, хотя затем и вспоминала об этом времени как о весьма безотрадном. Мистер Вилсон закупил все, что было предписано доктором, не только самого лучшего качества, но и очень щедро в количественном отношении. Он даже обратился за дополнительной консультацией к своему зятю, весьма толковому врачу из Керби, с которым уже довольно давно не поддерживал близких отношений. Именно этот доктор попробовал и выразительным жестом осудил ежедневный рацион девочек, выплюнув порцию, взятую для дегустации. Около сорока девочек страдали от этой горячки, но никто из них не умер в Кован-Бридж, хотя одна скончалась у себя дома от преследовавшей ее болезни. Ни у одной из сестер Бронте горячки не было. Но те же причины, которые подорвали здоровье других учениц с помощью брюшного тифа, медленно, но верно сказывались и на их состоянии.

Главная вина пала на нерадивую кухарку, и она была уволена, а место экономки досталось женщине, которую против воли заставили служить главной сиделкой. С тех пор еда была так хорошо приготовлена, что ни у кого не было разумных оснований жаловаться. Бесспорно, нельзя ожидать, чтобы новое заведение, обеспечивающее обучение и проживание почти сотни человек, с самого начала функционировало безупречно, и все это произошло в первые два года с момента его основания. Но мистер Вилсон обладал несчастным даром раздражать даже тех, к кому он был хорошо расположен и кому он постоянно жертвовал деньгами и временем, потому что никогда не показывал уважения к их независимым суждениям и действиям. К тому же, плохо разбираясь в человеческой природе, он воображал, что, постоянно напоминая девочкам об их зависимом положении и о том, что они получают образование на пожертвования, он может воспитать в них смирение и скромность. Наиболее ранимые из них испытывали горечь от такого унизительного обращения и вместо того, чтобы быть благодарными за реальные блага, которыми они пользовались, чувствовали прилив гордости, вызванной унижением. Тягостные впечатления глубоко ранят души хрупких и болезненных детей. Тем, что заставляет здоровых испытать мгновенное и моментально забываемое страдание, больные тяготятся помимо своей воли и помнят долго, возможно, без негодования, но просто как часть мучений, которыми отмечена их жизнь. Картинам, мыслям и представлениям о характере, проникнувшим в ум восьмилетнего ребенка, было суждено найти выход в пламенных словах четверть века спустя. Она смотрела на все лишь с одной стороны и видела лишь неприятную сторону мистера Вилсона. Многие из тех, кто знал его, уверяют меня, что его противные качества, его спесь, властолюбие, непонимание человеческой натуры и, соответственно, недостаток мягкости изображены удивительно верно. В то же время они сожалеют, что в ее описании эти качества фактически затмили почти все его благородство и добросовестность.