– Да не спешите, я же вас не выгоняю. Пейте свой чай. Я только ужин поставлю разогревать, а то Андрей скоро придет.
«Андрей скоро придет» – сладко отозвалось в Любе…
– Да нет, мы правда все. Видишь? Одни чаинки остались!
– Ну тогда, Мария, надо бы чашки со стола убрать и помыть.
– Ага, сейчас уберу! Любаш, ты сиди, я сама!
– Ну вот еще!
В комнате Маша включила магнитофон и прошептала:
– Смотри, что Дюшка вчера делал!
Ни для одного человека на Земле эта запись не имела такой ценности, как для Любаши, и Маруська это прекрасно знала. С кассеты под гитару пел Андрей. Тихо, даже всех слов не разобрать – наверное, чтобы родители не слышали.
– Андрей знает, что ты это взяла?
– Ты что, нет, конечно!
– Нехорошо как-то, – засомневалась Любаша, но уже через секунду ее сумасшедшая любовь взяла верх. – А перепиши мне, пожалуйста.
Маша хихикнула, щелкнула кнопкой и протянула Любаше кассету:
– Я так и знала, что тебе понравится. Держи.
– Ты, что ли, уже?
– Ага, – довольно улыбнулась Маруська.
Любаша взяла кассету в руки и прижала к горящей щеке.
В комнату постучала Машина мама:
– Люба, твоя мама звонила, домой тебя зовет.
– Ага, спасибо. Ну вот, как всегда, на самом интересном месте, – Любаша, конечно, не призналась, но Маруся и так поняла, что она мечтала дождаться Андрея.
Любаша начала одеваться, и они с Марусей, как могли, тянули время: болтали и будто забывали, что пора уходить. Потом из комнаты выскочил Санёк, показал свою нарисованную войну.
Своей цели они достигли. Не успела Любаша взяться за дверную ручку, как щелкнул замок и на пороге показался Андрей.
– О, привет, девчонки, привем, мам, привет, Сань!
Любаша сглотнула подпрыгнувшее и попавшее не туда сердце и ответила:
– Привет! – стараясь улыбаться как можно лучезарнее.
– А ты уже уходишь?
– Ага.
– Мам, давай я Любу провожу, а то там какая-то шпана в подъезде.
– Может, тогда подождать лучше? – забеспокоилась мама.
– Да ну, мам! Нам сегодня такой прием показали!
– Тебе не терпится прием опробовать? – недовольно уточнила мама.
Андрей засмеялся:
– Просто я их не боюсь, они хиляки! Я их всех завалю!
– Ладно, ладно, герой. Иди, провожай. Только чтоб первым не лез! И осторожнее там… – и проворчала вполголоса, уходя в кухню. —Шестнадцать лет, ума нет, один выпендрёж в голове…
– Ага, – не обиделся сын.
Любаша чуть не плакала от счастья. Он! Сам! Напросился ее проводить! И защищать от шпаны! А может и правда, признаться ему в любви? Вдруг он тоже любит, но стесняется? Или думает, что она еще маленькая и любить не умеет еще?
– Пойдем?
Люба кивнула и помахала Маше рукой, сияя, как начищенный самовар.
Андрей закрыл дверь ключом, пропустил Любашу в лифт. На первом этаже никого не было.
– Надо же, ушли, – весело сказал Андрей, достал из кармана телефон и позвонил домой. – Мам, ты вполне можешь быть спокойна. Никакой шпаны уже нет, наверное, меня испугались!
Любаша хихикнула.
Они вышли из подъезда.
– Эх, плохой я кавалер, – вздохнул Андрей. – Зонтик забыл.
– Я не боюсь дождя, – успокоила его Люба.
– Я тоже не боюсь, – ответил Андрей, снял джинсовку и дал Любе. – Накройся, и не промокнешь.
– Я, правда, не боюсь промокнуть!
– И я тоже на самом деле не боюсь! Я и посерьезнее вещей не боюсь, что о дожде говорить? – он накинул куртку ей на голову.
– Люба стянула ее на плечи и сказала умоляюще:
– Мне за курткой тебя не видно! – и, поняв, что это звучит почти как признание в любви, оправдалась. – Я не могу разговаривать, когда не вижу!
