За двадцать с небольшим лет жизни я привык к окружающему меня миру. Цвета не придут, сколько бы я не звал их. Однако, не стоит и думать о них – вот к чему я пришел в своих размышлениях по этому поводу. Будто то, чего я ищу в жизни – это цвет! Конечно, нет. Чаще всего, особенно будучи подростком, я думал о своем будущем. Какую пользу я мог бы принести миру? Что бы я смог сделать?
Один мой друг, с которым я был вместе на протяжении многих лет, однажды сказал мне:
– Так это же круто – иметь такое зрение. Не можешь видеть краски этого прогнившего мира…
– Ты слишком пессимистичен, – говорю я.
– А то! Как тут не загнуться со скуки? Мир понятен, слишком понятен для таких, как мы. – Тут он изобразил серьезное лицо. – Поэтому надо искать что-то такое, что будет нам по вкусу… Че, неплохо сказал, а, скажи?
– Прикольно, – и я улыбнулся. – Конечно, ты прав. Но ведь нельзя судить о мире только в таких красках…
– Да уж, иногда я думаю, что ты видишь мир намного красочнее, чем другие люди. Хотя у них нет этого… как у тебя?
– Монохромазии.
– Да, точно вот! Ее самой.
Мне часто приходилось слышать о том, как мою «проблему» обсуждали в школе, в кружках, куда я ходил, да где только угодно. Меня обольщало внимание со стороны окружающих, но не хотелось, конечно, заполучать его таким образом. Неужели факт того, что можно, как мне говорили, смотреть на реальные предметы, как собака, может быть интересен? Люди – странные существа. Кажется, что известное не должно удивлять, однако, как только они сталкиваются с этим в живую, то сразу же охают и расширяют глаза от удивления.
Монохромазия не лечится. Родители сразу об этом узнали. Тогда я еще был мал, чтобы хоть что-то понимать, поэтому удивлено смотрел на мать, когда та плакала, а отец рычащим голосом пытался ее успокоить.
«Нет, это не вылечить, – говорил доктор. – Единственное, что вы можете сделать, – это обеспечить ребеночка поддержкой, они ведь очень чувствительны». Так родители и поступили. А когда поняли, что поддержка мне, собственно, и не нужна, ведь я не инвалид какой-то (точнее, я могу быть самостоятельным), то отступились, поступая тем самым со мной, как с обычным ребенком.
В общем, такой вот у меня секрет. Когда я о нем говорю, невольно на ум приходят воспоминания, какие-то – хорошие, какие-то – плохие. Но в основном – плохие. К сожалению.
Этот мир я вижу в черно-белом цвете.
Глава 2
Меня разбудил будильник. Солнце уже встало, а, значит, пора бы просыпаться. Я потянулся, что есть сил, зевнул и посмотрел в окно. Птички летают и, наверное, поют песенки. Может, и мне спеть что-нибудь для своей любимой? А то я давно хотел устроить для нее романтический вечер. А если не вечер, то хотя бы утро. В общем, мы давно никуда вместе не ходили, а домашний «романтик» не вязался с тем, что я ей наобещал. О, какие это были обещания! Роскошный коттедж, пышная свадьба (в будущем, но надо было задумываться уже сейчас), много денег, моя карьера… Много чего еще я говорил. Размечтался – сказала бы она.
Я пошарил рукой в постели – никого. «Куда она подевалась?» – подумал я. И почему я раньше не заметил ее отсутствия? Она умеет, словно кошка, перебираться через мое нечуткое тело (а спит она у стенки), и так бесшумно, не разбудив меня, прокрадываться на кухню, где она красится или сидит в телефоне, если с утра не спится.
Резко вскочив с кровати, так, что у меня даже голова чуть не закружилась, я побежал к шкафу, чтобы накинуть на себя хоть что-нибудь из одежды – к утру, что необычно для этого района, стало как-то холодно, и я немного промерз.
