пьют чай из стаканов тонкого стекла.
Люба сегодня уже не та. Романа она слушает как будто больше из приличия. Теперь она словно
не вся здесь, а если изредка улыбается ему, то какая-то часть улыбки отсылается человеку,
который уже в её душе. Конечно же, теперь ей хочется как можно больше знать о Витьке. Роман с
грустью понимает, что теперь он для неё не более, чем источник сведений о другом.
На столике рядом с заварником лежит тоненькая книжка Брежнева «Целина» с нарисованными
на обложке комбайном и жёлтыми колосьями пшеницы.
– Ты что, читаешь это? – спрашивает Роман.
– У нас перед поездкой лекция была, – поясняет Люба, – а после неё лектор купить предложил.
Я взяла, чтобы в дороге полистать. Об этом сейчас так много говорят.
– Ну и как тебе?
– А знаешь, многие ведь посмеиваются над этой книжкой. А я почитала – мне интересно. А сам-
то ты читал?
– Мы изучали её на политзанятиях – в погранвойсках с этим строго. Многие, правда,
отлынивали, но мне тоже показалось, что неплохо, хотя, например, нашему совхозу до этих
описанных достижений как до Китая пешком.
Теперь, без Витьки, вспоминать о службе вроде бы нет смысла, и когда о нём выложено,
кажется, уже всё, Роман невольно рассказывает о себе, о том, как он представляет свою
дальнейшую жизнь.
В последний год службы отец писал чаще, рассказывая о совхозных делах и как-то между
строчками призывая сына вернуться домой, а не мотануть, как некоторые, куда-нибудь на стройку.
Романа это даже задевало, потому что все его планы и без всяких призывов связывались с родным
селом. В каждом письме, пестрящем массой ошибок, отец агитационно расхваливал новые
порядки в селе, утверждая, что теперь людям стало жить легче. Теперь уж, например, можно
забыть про крапиву, которой раньше всё лето кормили чушек – куда удобней прихватить из совхоза
мешок комбикорма. И тут его уже прорывало (дальше хвалить не получалось): он костерил и
расцветшее в селе воровство, и самого директора совхоза, и всех прочих, кто находится при
директоре. И в конце, спохватившись, что от агитации его увело куда-то вкось, приписывал всегда
одно и то же: «Ну, в общем, приедешь, так сам всё увидишь».
Изменения, о которых говорил отец, связывались с преобразованием их среднего, но
стабильного по достатку колхоза в совхоз. Преобразования начались ещё тогда, когда Роман
заканчивал десятый класс. В селе тогда только об этом и гудели. Районные верхи считали тогда,
что это неприличная отсталость – не иметь в районе ни одного совхоза. И выбор пал на Пылёвку.
Впрочем, все нынешние дела Роман знает не только из писем отца, но и из писем лучшего
школьного друга Сёреги Макарова, который совсем недавно поступил в музыкальное училище в
Чите. До этого он учился в политехническом институте, но на втором курсе бросил его. Послужить
в армии Серёге не довелось – забраковали на медкомиссии из-за плоскостопия. Живя теперь в
городе, он тоже тоскует по селу, только вот своё будущее всё меньше и меньше связывает с ним.
Его тяга к дому почему-то постепенно сходит на нет. Роман же стоит на своём, так что главной
темой их двухлетней переписки всё равно были планы о том, как и что сделать дома, чтобы
жилось там хорошо.
Именно поэтому за время службы в белых, сухих песках Блондин, а потом Справедливый,
удивлял сослуживцев двумя совершенно противоположными страстями: фанатичным постижением
7
искусства рукопашного боя и чтением специальной литературы о зерновых культурах, об
