То, что казалось непреодолимым барьером, рухнуло сразу. Иллюзия родства мягко растворилась в горячем потоке крови мужчины и женщины, которые сошли с ума, встретившись, чтобы расстаться. Лара ни на секунду не теряла ощущения чего-то невероятного и неповторимого. Ничего прекраснее она не видела, не переживала. И никто, наверное, такого не знал. Даже женщина, которая стала женой Стаса, не узнав его любовником.
Утром она рассматривала лицо спящего Стаса, его обнаженные плечи, грудь, руки. И в ее растопленном от нежности сердце остро и больно заворочался осколок разбитой иллюзии. Или треснувшей жизни? Они ведь такие люди, которые не смогут теперь ни вернуться назад, ни сделать решительный шаг вперед. Обязательства. Перед близкими, делом. Наукой. Перед стальным принципом ложно понятой порядочности, который когда-то может оказаться и трусостью, и преступлением. Но сейчас все именно так. Он проснется, умоется и уйдет, не пытаясь договориться о времени следующей встречи. Возможно, успеет выступить на симпозиуме.
Ларе хватило половины ночи, чтобы научиться читать и понимать своего немыслимого возлюбленного. Стас именно так себя и повел. Помылся, оделся, долго и преданно смотрел Ларе в глаза. И ушел, не коснувшись даже ее руки. Он уже был тем кусочком вселенной, которому суждено улететь, возможно, окровавленным.
Лара прожила неделю между счастьем и несчастьем, ощущая себя в параллельной реальности, почти не узнавая собственное отражение в зеркале, свой голос, которым она спокойно общалась с другими людьми. Работала, глядя на себя отстраненно, не ждала звонка от Стаса, сбрасывала звонки от Анатолия. Родителям послала СМС со словами: «Фарингит. Нечем говорить. Потом позвоню».
Однажды утром, взглянув на серое небо, решительно натянула теплый спортивный костюм и вышла на пробежку. Бежала, с трудом справляясь с дыханием, успешно довела себя до состояния физического изнеможения. Отдыхала и выдыхала под теплым душем, почти блаженно думала, как она вернется к самой себе. Главное, режим, физические нагрузки, питание и хороший сон. Все, как говорила мама. А потом от того, что с нею произошло, в душе и теле останутся только теплые воспоминания и выстраданная, утомленная грусть. С этим не только можно, с этим хочется жить и знать, что ее не обошло что-то очень похожее на чудо. Оно исцелило ее, разгладило рубцы от страшных и постыдных ран, вырвало из будничной беспросветной колеи. Оно с ней, в отличие от Стаса, о котором она почти не думает. Просто ощущает как совершенный круг холодного солнца, осветившего ее тело и душу. Видимо, она для него – примерно то же. Их удел – теория.
Через две недели Лара ответила на звонок с незнакомого номера и не сразу узнала голос Инны, матери Стаса. Сначала ничего не могла понять из сумбурных вопросов и обрывочной информации. Потом выстроила картину происшедшего. Инна знала, что Стас был у Лары в гостях. Потом он улетел в Питер на симпозиум. Позвонил матери после своего выступления, сказал, что на следующий день летит домой в Америку. Но через несколько дней позвонила его жена Эмма и сказала, что Стас не прилетел. Инна узнавала в гостинице, в которой он останавливался: Стас выехал сразу после симпозиума. В справочной аэропорта матери сказали, что такого пассажира не было на рейсах в Америку. Инна обратилась, куда только могла придумать. Пока все бесполезно. Полиция Питера ищет даже его тело. Вот решила на всякий случай Ларе позвонить: вдруг она что-то знает.
