– Хорошо, Эстер, я не буду докучать вам такими просьбами.
Больной обмяк, и плечи его опустились ещё ниже. Лицо из воскового стало землистым, и чёрные круги вокруг глаз набрякли слезами.
– Но я не убивал её сына – вы это прекрасно знаете. Напротив, я всё сделал для того, чтобы парень ни в чём не нуждался. Но если у него было в порядке с головой, я ничего не мог поделать. Её сын покончил жизнь самоубийством. И в предсмертной записке упрекал не меня, а именно Энн. Она должна прислушаться хоть бы к мнению любимого сына и в первую очередь спросить с себя. Но ей не хочется нести эту ответственность до конца дней. Легче назвать убийцей меня, который и её, и мальчишку буквально вытащил из грязи! Они ютились в какой-то тесной каморке при ателье! Кем бы она была сейчас? Разве жила бы так, имела бы эти возможности? Энн не забыла при разводе взять свою долю, несмотря на то, что называла эти деньги кровавыми. Она была так рада, что я обратил на неё внимание. Буквально захлёбывалась словами, щебетала без умолку! Она готова была ползти за мной на край света. И тогда не услышала возражений – ни сына, ни свёкра. Просто ей сейчас не нужны деньги, вот и всё. У неё и так их достаточно, чтобы дожить свой век в роскоши. Да, я жёстко поговорил с её парнем однажды. Может быть, излишне жёстко. Но с изменниками именно так и надо говорить. Я ведь не ошибся тогда – он действительно предал меня. Он укусил кормящую его руку. Без меня Алекс никогда не смог бы учиться в Гарварде. Там ему и набили голову всей этой чепухой. Я давно недолюбливал это заведение, пытался отговорить его, найти другой университет. Нет, захотел именно туда…
– Это всё было давно, и не надо ворошить прошлое. – Эстер укрыла ноги больного клетчатым пледом, усадила его поудобнее. – Вам принести солнцезащитные очки, мистер Гелбрейт? Солнце светит прямо вам в лицо…
– Разве? – удивился больной. – А я ничего и не замечаю. Мне все время холодно, а перед глазами – серый туман. Я только слышу шум прибоя, крики птиц. Они меня сопровождали всю жизнь. Я ведь родился на пароходе, когда родители возвращались из Китая. Это случилось несколько раньше положенного срока, но я рос крепким малым. Брат Эндрю был гораздо слабее меня. Но он был таким верным другом, Эстер! Он никогда и ни в чём не упрекнул бы меня! Извините, что задерживаю вас. Вы хотели принести очки? Принесите. А потом приходите сюда через час – проводите меня в кабинет.
– Хорошо, мистер Гелбрейт, – ответила сестра и поспешно удалилась.
Вокруг стало как-то очень тихо. Раньше больной боялся этой тишины. Ему всё время казалось, что сзади подкрадутся убийцы и прикончат его. Ведь многие, кто имел отношение к тем событиям, ушли из жизни при странных обстоятельствах. Судя всему, помогли замолчать и Эндрю. А вот его почему-то пощадили. Наверное, потому, что он подсуетился и отправил к праотцам того самого оператора, что снимал эти кадры. Парня просто сбила машина, когда он навеселе возвращался из ресторана. И тот, кто работал в госпитале, утонул во время купания. Совершенно типичные случаи, которые копов не заинтересовали. Конечно, с особо осведомлённым человеком могли разделаться и на всякий случай, даже не зная о плёнке, на которой запечатлены убийцы президента. Но пока никто не тревожил Гелбрейта, кроме страшной болезни…
Он слегка повернул голову, в ту сторону, где шумел океан. Теперь даже хотелось, чтобы кто-то прервал эти ненужные страдания. Каждую ночь, проваливаясь в забытье после укола, он молил Бога о том, что не проснуться утром. Но, как видно, во сне умирают только праведники. Грешники же должны заглянуть в бездну широко открытыми глазами. А врачи удивлялись, говорили, что он при такой форме рака слишком долго живёт. Может быть, он боялся уйти потому, что ТАМ ждали его жертвы, которых было много. Но главная жертва заслонила собой остальных, о которых больной теперь и не вспоминал. Впрочем, в смерти пасынка он себя не винил – его винила Энни. И больному начинало казаться, что он не сможет освободиться от жизни до тех пор, пока бывшая жена его не простит.
