Жизненная Сила. Мастер-ключ - страница 18

– Распорядок дня у нас простой и неизменный, – разъяснил монах, прежде чем удалиться, – трижды в день мы молимся и поем мантры, работаем в две смены, принимаем пищу один раз в середине дня.

Я начал жить по монастырскому распорядку. На следующий день после утренней молитвы, еще затемно, Сяо Яо вывел меня за пределы обители. Двадцать минут мы шли сквозь предрассветный туман в задумчивом молчании. Тропа, сужаясь, вела нас вдоль глубокого ущелья, затем стала шире – там на земле уже кое-где пробивалась трава. Мы остановились возле сосны, пустившей корни у самого края крутого обрыва; ее сучья тянулись в пустоту, нависая над пропастью. Вершины соседних гор отсюда казались небесными островами в бурлящем, клубящемся море тумана, и их вид внушал благоговение.

– Я занимаюсь цигун почти ежедневно на рассвете, – сказал мастер. – У гор энергия ци могущественна, а вместе с тем тиха и безмятежна.

Мы выполнили комплекс упражнений под названием «Четыре Золотых Колеса», затем медитировали под деревом, созерцая величие небес. Так в отрешенности от всего земного прошло два часа.

– Цзихуэй, посмотри! – наконец окликнул меня Сяо Яо.

Солнце уже взошло, и его теплые лучи разогнали утренний туман. Над кроной сосны, словно мост между небом и землей, висела двойная радуга.

– Эта радуга появляется чуть ли не каждое утро, – лицо учителя было озарено золотым солнечным светом.

Мы стали практиковать цигун возле «радужного дерева» ежедневно. После нашего утреннего занятия у мастера, как правило, начинался рабочий день, и он возвращался к исполнению своих многочисленных обязанностей в монастырском хозяйстве. Я же в основном помогал монахам на стройке. Но иногда учитель велел мне читать старинные манускрипты, что хранились в большом деревянном ящике в тесной читальне. Возраст некоторых насчитывал сотни лет. Я с изумлением обнаружил, что многие древние авторы описывали практики, которым меня учил Сяо Яо. Очевидно, эти же свитки читали и мастер, и его учителя, когда были в моем возрасте, – помня об этом, я изучал рукописи с огромным вниманием.

И всякий раз, когда в монастырь приходил житель деревни с просьбой об исцелении, учитель посылал за мной. Чем бы я ни был занят, я всё бросал и бежал в келью возле главного храма, где садился подле наставника и помогал ему во врачевании точно так же, как прежде в котельной.

Если же выдавалось время, свободное от работы, чтения и помощи учителю, я бродил по окрестным горным тропам и купался в бурных ручьях. Так неспешно тянулось лето, и я все больше привыкал к приятной простоте монашеской жизни. Когда пришло время возвращаться домой, мне было жаль покидать умиротворенный храм Цзюи, чтобы снова очутиться на оживленных улицах Сянтаня.

Следующим летом я снова приехал в храм Цзюи, предвкушая еще одни безмятежные каникулы. Но уже через три дня после моего прибытия Сяо Яо объявил: «Завтра ты приступишь к практике Бигуань. Для этого духовного совершенствования тебе предстоит провести сто дней в каменной камере в полной темноте. Бигуань требует огромных усилий, но с помощью этой практики достигается ни с чем не сравнимое духовное преображение».

Я был взволнован словами учителя. До вечера моя энергия была на подъеме, и ночью я долго не мог заснуть. Следующий день начался как обычно. Мы с учителем занимались цигун у «радужного дерева». После завтрака я отправился в храм медитировать возле Золотого Будды, но сосредоточиться так и не смог. Беспокойные мысли осаждали меня.