Жизненное пространство - страница 31

Есть не хотелось, чай повсеместно на Украине напиток непопулярный, поэтому я попросил бутылку темного пива и соленых сухариков, а вот мой собеседник, напротив, заказал триста граммов водки и кучу всякого на закусь. Я не заметил у него трофейного MP, а с бандосов они много взять не могли, поэтому вывод был очевиден: ствол Витя загнал и теперь пропивает дивиденды.

Я приготовился слушать, и предводитель молодняка меня не разочаровал. Повел он свой сказ издалека, изложив для начала свою краткую биографию. Затем объяснил причину, по которой оказался в Зоне отчуждения, и с гордостью поведал аж о трех рейдах на Свалку и в Темную долину, «скромно» упомянув о дюжине заваленных бандитов и одном самолично убитом кровохлебе. Врал парень вдохновенно. Местами приходилось прикладывать довольно серьезные усилия, чтобы не рассмеяться. В конце монолога Виктор высказал деловое предложение. Я слушал, в таких случаях лучше не перебивать – пусть человек выговорится и, не наблюдая твоей реакции, пойдет на второй-третий заход. Такой прием серьезно снижает уверенность оппонента, человек не знает, чего ожидать.

– С-слуш-шай, Антон, я – опытный бродяга. Ты, я эт-т-то понял сразу, мужик э…

– Тоже опытный, – подсказал я, и Витя радостно закивал головой:

– Верно. Так я к чему веду: ты да я… да друганы мои составим команду и п-п… пойдем Зону потрошить. А потом свой клан создадим. – Он ошалело выпучил мутные зеленые глаза, видимо, поразившись открывающимся перспективам. – Ну, как тебе предложение?

– Нет. – Я поднял ладонь, дабы пресечь возражения пьяного новичка. – Более того, ни в трезвом, ни тем паче в пьяном виде больше ко мне не подходи. У нас разные дороги, Витя. Я сам по себе, и напарники мне не нужны. Ты кушай, кушай – вся беда с вами, «потрошителями», именно оттого, что не закусываете…

Я одним долгим глотком допил пиво, поднялся из-за стола, оставил под солонкой деньги за выпитое и чаевые для усталой подавальщицы и собрался идти в гостиницу. Еще о многом нужно было подумать, а этот балбес меня с самого начала раздражал. Надо завязывать с беседами.

– … А мне пора, дел много еще. Бывай здоров. На прощанье прими совет: не ходи ты «Зону потрошить», она сделает это с тобой много раньше. А если все-таки пойдешь, не бери пацанов зеленых с собой. Не отягощай карму.

Вариантов действий у Вити было немного. Он мог бы попытаться затеять со мной драку прямо здесь, пьяного куража у него должно было на это хватить. Закончилось бы все довольно быстро, но привлекло бы ко мне ненужное внимание. Второй вариант – он выходит вслед за мной, договаривается с друзьями, и они пытаются замочить меня уже коллективно. Последний вариант был предпочтительнее, но Витиных друзей валить мне не хотелось: я всегда испытывал некое подобие сочувствия к слабым, подпадающим под чужое влияние людям. Но управлять ходом событий мне надоело, при любом раскладе им ничего не светило: ни вместе, ни по отдельности. Витя не напал сразу, значит, вариант номер два. Подождем. Пора и на боковую, пока есть возможность спать в нормальной кровати…

… Сон был тем видом жизнедеятельности, который я не люблю более всего: бесцельное времяпрепровождение, когда можно заняться чем-то полезным и нужным. Но без него – никак. С течением жизни я стал замечать, что сон дается каждому человеку для разных целей: кто-то просто отдыхает, кто-то прячется от действительности и всяческих жизненных перипетий, кто-то с помощью толкований сновидений пытается приоткрыть, так сказать, «покровы грядущего» и т. д. Мне сон нужен для того, чтобы запущенный во время бодрствования механизм жизни провернулся без моего участия. Таким образом судьба дает человеку понять, что существуют моменты, когда он либо не нужен, либо нежелателен ей в активном состоянии. Возможно, именно поэтому я никогда не запоминаю снов или просто их не вижу. А когда применяешь методику «волчьего» сна, то грезы исключены в принципе. Заблуждаются те, кто видит сон человека моей профессии как некую череду кошмаров с вереницами трупов врагов, тянущих ко мне трясущиеся конечности и грозящих своему погубителю вечными карами, или павших друзей, говорящих о смысле жизни и всяком таком задушевном. Нет, конечно: были у меня и враги, которых я отправил в страну вечной охоты, и друзья, проскочившие за грань небытия раньше меня. Но духи врагов, видимо, не желали со мной повторной встречи, а друзья на то и друзья, чтобы не мешать близкому человеку отдыхать. Думаю, что, когда придет мой черед и я к ним присоединюсь, мы без суеты займемся чем-нибудь тамошним, потусторонним. А до тех пор они, скорее всего, ждут, что со своими заморочками я разберусь самостоятельно. Что у меня обычно неплохо и получается.