– Но мы обязаны это сделать! – не унимался посетитель. – Тон поет в моем сердце и заставляет меня пойти на это.
– Убирайся! – почти закричал Грейсон. – Ты служишь не Тону, не Грому, и, что совершенно ясно, ты не служишь мне!
Ужас, который отразился на физиономии посетителя, сменился выражением раскаяния. Он согнулся, словно на него давил некий тяжелый груз.
– Простите, что оскорбил вас, Ваша Сонорность! Что я должен сделать, чтобы вернуть ваше расположение?
– Ничего! – отозвался Грейсон, все еще не успокоившийся. – Не делай ничего. Это лучшее, что ты можешь сделать, чтобы меня порадовать.
Зелот, пятясь назад и беспрестанно кланяясь, ретировался – на взгляд Гресона, не слишком поспешно.
Гипероблако одобрило то, как Грейсон повел себя с этим типом.
– Всегда были и всегда будут люди, живущие не в ладах со здравым смыслом, – сказало оно. – Им нужно вправлять мозги быстро и беспрекословно.
– Если бы ты вновь стало говорить с людьми, может быть, они вели бы себя более разумно. По-моему, большинством из них владеет настоящее отчаяние.
– Я понимаю, – ответило Гипероблако. – Но малая инъекция отчаяния – это совсем не плохо, поскольку провоцирует весьма продуктивный самоанализ.
– Знаю, – кивнул Грейсон. – Как ты всегда говоришь, «человечество должно осознанно пережить последствия своих коллективных действий».
– Более того, человечество нужно выбросить из гнезда, если оно хочет развиваться.
– Некоторые птицы умирают, если их выбрасывают из гнезда, – покачал головой Грейсон.
– Да, это так, – согласилось Гипероблако. – Но для человечества я разработало систему мягкой посадки. Некоторое время будет больно, но это позволит им выработать характер.
