Он прислушался. Посвистывал за окном каюты ветер, чуть слышно шуршали шторы, сквозь стену доносилось слабое гудение… Что это? Лифт? Кто-то спускается. Собраться. Если я когда-то был в таком теле, должен помнить, что делать. Встать? Спрятаться негде. Что делать, когда войдёт? Кто кроме меня… Ной вспомнил: «Тут был ещё один человек. Циммерман. Он и приволок меня сюда, больше некому». Он расслабился, подышал, отёр со лба пот, прислушался. Шаги в коридоре, близко. «Это не Циммерман, – понял Ной. – Тот не шаркал».
Жнец вздёрнул тело, заставил его сесть. Голова кружилась. Мозг медленный. Но надо вспомнить. Как убить человека. Дверь открывается. Вот он, на пороге. Всматривается, голова седая. Старик. Он слабее. Это хорошо. Он скалит зубы. Что это значит?.. Угроза?.. Ударить вот сюда, только сразу, не дать…
– Очнулся, сынок? – с улыбкой спросил старик. – Не вставай, не надо. Тебе бы отлежаться пару дней, но я не знаю…
«Сынок? Что это значит?» Мозг работал слишком медленно, сначала всплыло головоногое слово: «кла́ни». Сынок. «Он не может быть мне отцом», – решил Жнец. «Я тебе не чёрт, ты мне не батька», – подумал Ной.
– …я не знаю, есть ли у нас эта пара дней, – сказал старик.
Это не угроза, он улыбается. Не собирается нападать, наоборот. Тон участливый.
– Ложись, сынок. Ничего, что я тебя так называю? Я думал найти здесь сына, но… Не судьба на этот раз. Никого тут больше нету.
«Как это никого? А куда Циммерман делся? Что вообще произошло? Почему волна, удар? Откуда взялся этот?»
– Кто ты такой? – спросил Ной.
– Рыбак. Спиро меня зовут. Спиридон Антониадис.
– Рыбак? «Антониадис? Ксения говорила…»
При мысли о Ксении Ной испытал какое-то странное чувство, похожее на… Досаду? Жалость? Ксения. Женское имя. Самка. Какое мне до неё дело? Это потом. Что она про старика говорила? Говорила, тронутый. Бывший каторжанин. Ищет повсюду Счастливчика Боба. Думает, что тот ему сын. Кла́ни. Всё сходится, тронутый старик – Спиро Антониадис. Как он здесь оказался?»
– Как ты сюда попал? – спросил Ной, укладываясь на спину. Припомнил: старика Спиро бояться нечего. О нём не только Ксения, все трепались, кому не лень. Шляется по побережью, путается с браконьерами и контрабандистами, но не для наживы – ищет своего… «Ираклий, так зовут его сына. Нет, такого не помню. В Ассоциации у меня точно не было никакого Ираклия, разве что поменял имя. Надо будет глянуть в каторжных списках». Память Ноя оживала, выстраивались цепочки воспоминаний. Не нужно спешить и бояться не нужно. Мозг слабый – ментальная сфера поможет. Переварит понемногу.
– Как попал? – Спиро присел на край кровати, сложил на коленях руки. Загорелые жиловатые, вены вспухли. Старческие. Узловатые пальцы.
– Как попал? – повторил Спиро с усмешкой. – Запрыгнул. Сам не знаю как. Внесло меня в ахтеркамеру, там подхватило…
– Я не об этом, – с досадой перебил Жнец. Лезли эмоции Ноя: нетерпение, досада, почему-то жалость. Кого жалеть? Старика этого? Что за глупость? Не выглядит жалким. Спрашивал я не о том.
– Я спрашиваю, как ты вообще оказался рядом с «Ковчегом»?
– Поймал твой SOS. Надеялся, это Ираклий. Мне туристы сказали, что видели на рифе Надежды обломки «Бродяги».
«Точно, тронутый, – подумал Жнец. Чувствовал себя увереннее, казалось, личностью Ноя овладел полностью. – Только тронутый может полезть на рога Альраи. Обломки на рифах? Ну, валяются какие-то обломки. Там сейчас…»
