Когда всё было принесено, граф под диктовку Леонида долго и тщательно выводил вензеля и завитушки своего рекомендательного письма. По привычке густо посыпав бумагу песком, протянул её Леониду.
– Вот, получите, молодой человек! Одного письма достаточно?
– На самом деле мне нужно три рекомендации от разных людей. Сейчас подумаю, к кому я могу обратиться.
– А чего думать! Я сейчас напишу к двум своим товарищам по службе. Они, думаю, по дружбе не откажут боевому товарищу.
И через десять минут оба письма были написаны.
– Уж не знаю как и благодарить вас, Алексей Иннокентьевич?! – растерялся от такой отзывчивости старого графа.
– Только памяти Анны, безвременно нас покинувшей. Удачи тебе, сынок! – снова исчез в своём носовом платке Аристов. – И под пули без особой надобности не лезь. Пуля – она же дура!
– Постараюсь.
– И упомяни меня в первой же статье, что, мол, есть в Санкт-Петербурге граф Аристов, который велел бурам так наподдать британцам, чтобы перья по всему свету летели.
– Сделаю. Вот это обязательно сделаю, с радостью и удовольствием!
– Смотри, я ведь все газеты от корки до корки просматриваю. Особенно «Невский экспресс». Занятная газетёнка. От меня ничего не утаится. А теперь иди, устал я больно. Николашка! Проводи молодого барина и подавай на стол. Питаться будем!
– Будет исполнено! – невозмутимо сказал лакей, привыкший к полярным переменам в настроении своего хозяина, и с полупоклоном открыл шире дверь, пропуская Леонида.
Леонид был настолько ошарашен произошедшим, что уходя дал Николашке ещё один целковый. Лакей принял, не дрогнув ни одной морщинкой.
Хотя на улице и тянул пронизывающий влажный ветерок, Леонид смахнул испарину со лба и выдохнул. Он пощупал в кармане шинели пачку конвертов с рекомендательными письмами. Что они достанутся таким лёгким путём, он не ожидал. Не жалко даже двух рублей, исчезнувших в карманах лакейской ливреи.
После некоторого раздумья он решил, что судьба сегодня ему благоволит, а поэтому нельзя выпускать из рук хвоста синей птицы. Надо ехать за второй рекомендацией. Теперь он знал к кому.
Первым в рекомендательном письме значился Ипполит Зарембо-Рацевич. К нему и отправился Фирсанов.
Сухонький старичок, точная копия фельдмаршала Суворова, склонив голову к правому плечу, внимательно выслушал о борьбе маленького, но гордого бурского народа против зарвавшейся Британской империи и вопросительно поднял брови. Леонид, чётко сформулировав просьбу, протянул письмо графа Аристова. Зарембо-Рацевич, никак не выразив своих чувств и мнений, развернул бумагу к свету и невозмутимо прочёл возле окна. Пожевав губами, стремительно подошёл к конторке и, стоя, быстро написал рекомендательное письмо.
– Тут слова не нужны, надобно действовать. Упустите момент и никогда не наверстаете. Графу я привык во всём доверяться. А в баталии опоздал на миг и голова уже в кустах, а посмертный Георгий положения не исправит, слёз не высушит, – напоследок разразился тирадой старик и переуступил его своему слуге. Рыжий рябой детина ласково препроводил его здоровенной, как зерновая лопата, рукой за дверь и тут же её захлопнул.
Все произошло настолько стремительно, что осознание произошедшего пришло Леониду на улице. Второе письмо грело сердце и оттопыривало внутренний карман. Он был как в тумане, от чего чуть было не угодил под копыта какой-то лошадёнки. Покрыв его многоэтажной бранью, ямщик чудом избежал столкновения. Вильнув, коляска продолжила движение.
