Он говорил раздраженно, как будто ему было почти невозможно сдержать себя в выражениях.
– Ах, это. – я неуверенно огляделась вокруг. – Да, конечно, он был у меня в руке. Должно быть, я уронил его, когда схватил маховик. Наверное, он где-то на полу, но, если вы не возражаете, не могли бы вы дать мне что-нибудь для рук? Они очень болят.
Действительно, воздух был полон черных, плавающих точек перед моими глазами, а радужные цилиндры меня сейчас мало интересовали.
Он почти огрызнулся.
– Подожди! Если он потерялся… Но этого не может быть! А, наконец-то свет. Теперь мы можем хоть что-то увидеть.
Он все еще продолжал поиски, и теперь мужчины помогали ему. Я отстраненно наблюдал за происходящим.
Затем меня охватил беспричинный гнев из-за их пренебрежения – их безразличия к моей очень серьезной боли. Я наклонилась вперед и, несмотря на боль, которую причиняла мне грубая плоть моей руки, взялась за воротник Лоуренса и начала трясти его.
Он оказался на удивление легким – скорее как кусок пробки. Я поднял его с земли, как котенка, и держал на расстоянии вытянутой руки. Затем я вдруг понял, что поступаю несколько необычно, и отпустил его воротник. Он вскочил на ноги, как кошка.
Я ожидал гнева, но он только нетерпеливо сказал:
– Не делай этого – не лучше ли помочь мне с поисками? – как будто речь шла об обычном явлении.
Странность всего этого навалилась на меня с новой силой, я чувствовал себя как во сне. Я нагнулся и помог ему в поисках. Но это было бесполезно. Маленький цилиндрик стелларита, казалось, исчез.
Внезапно Лоуренс поднялся на ноги, его лицо, чьи многочисленные морщины еще мгновение назад подергивались от смешения триумфа и отчаяния, было очищено от эмоций, как чистый лист, с которого стерли все знаки.
– Пойдемте, мистер Данбар, – тихо сказал он, – пора бы уже обратить внимание на ваши руки. Вы, Джонсон, Дюкирк, продолжайте поиски. Но, боюсь, это бесполезно, ребята. Чан с кислотой слишком близко.
– Вы думаете…
– Боюсь, что он в него укатился, – сказал он.
Я молчал, смутно сознавая, что стою, как бы внутри кольца какой-то великой катастрофы, влияние которой, едва достигая меня, захватило в свой водоворот этого маленького морщинистого человека.
Я последовал за ним в небольшой кабинет, выходящий в лабораторию, он был оборудован, как кабинет врача, со шкафом блестящих инструментов. Он объяснил мне его удобство, пока перевязывал мои руки со всей искусной нежностью опытного хирурга.
– В таком месте, как мое, всегда происходят несчастные случаи, – заметил он, кивнув головой в сторону лаборатории.
– Я бы хотел, чтобы вы сказали мне, что я натворил, – сказал я наконец, когда все было кончено.
Я не чувствовал ни слабости, ни желания отдохнуть, что было странно, учитывая пережитое волнение и недавнюю болезнь.
– Две вещи, если быть кратким, – ответил он, улыбаясь, как мне показалось, довольно грустно. – Вы случайно наткнулись на потрясающий факт, и в то же время, боюсь, уничтожили все результаты, которые могли бы вытекать из этого факта.
Я уставился на него недоумевая.
– Вы только что подняли меня, как перышко, – произнес он внезапно. – Возможно, вы думаете, что я мало вешу – я ведь не гигант. Дюкирк, – позвал он, – подойди на минутку, пожалуйста.
Появился Дюкирк, очень крупный мужчина, сплошные мускулы. Я сам ростом до шести футов и довольно широк в плечах, но этот парень мог бы превзойти меня на добрых три дюйма в любом из направлений.
