– Вольдемар.
– Что, прям Вольдемар?
– Не только, еще Вован – юный подаван.
– Так ты Владимир?
– Пусть будет Владимир, хотя меня сто лет так не называли.
– Нет, пожалуй, Вольдемар тебе идет больше.
– Отлично. А ты кто?
– Я? – Почему-то в этих обстоятельствах мне не захотелось называть свое имя, данное родителями. – Жора. – Представился я.
– Жора-обжора. Очень приятно.
Мы пожали друг другу руки. Только сейчас я внимательно рассмотрел человека, так неудачно пересекшего мне дорогу. Вольдемар, одетый в мой чехол, был смешон. Я представил его в обычной одежде, но почему-то ощущение, что он будет смешон и в ней осталось. Кажется, дело было в его глазах. Они выражали какую-то гипертрофированную несерьезность. В матерном языке есть отличный синоним слову оболтус. Так вот, он был самым натуральным оболтусом в матерном смысле. Несмотря на свой возраст, который я оценил в тридцать-тридцать два, его глаза выглядели лет на десять, в лучшем случае.
– Ну, что Жорж, пора идтить. – Вольдемар подскочил на месте, и притопнул, будто от нетерпения, как застоявшийся конь.
– Пошли, раз надо.
Я сделал шаг и оступился. Нога, в которую меня кольнуло местное животное, онемела.
– Что? – Вольдемар глянул на меня подозрительно.
– Кажется, эта колючка была ядовитой?
– Черт! – Мой спутник нервно забегал вокруг меня. – Прибить тебя, чтобы не достался живым? Что? – Он уловил страх в моих глазах. – Еще спасибо скажешь. Чего сразу не отсосал-то яд?
– Я не знал, что она ядовитая?
– Не знал он. Надо понимать, что мы из другого мира и местный может быть для нас очень опасен из-за низкой резистентности нашего иммунитета к чужой заразе. В другой раз, если выживешь, когда тебя кто-то ужалит, укусит или плюнет в глаз, сразу отсасываешь. В смысле, яд.
– Как из глаза-то?
– Попросишь кого-нибудь, если жить хочется. Ну-ка, сделай шаг.
Я оперся на больную ногу. Она была словно не моя, как протез. Быстро подставил здоровую, чтобы не упасть.
– Ясно. – Вольдемар упер руки в боки, отчего чехол растопырился в стороны колокольчиком. – Надо искать транспорт.
– Я могу потихоньку идти.
– С такой скоростью, мы попадем только в одно место, на эшафот. Оставайся здесь, я скоро верну…
Вольдемар исчез, не успев договорить. Только что стоял передо мной и, сделав незаметное движение, растворился в воздухе, будто его и не было. Я огляделся. Серая каменная полупустыня от горизонта до горизонта. Жаркий ветер неспешно полировал ее камни и скудную растительность. Мне стало страшно. А что если, меня оставили здесь навсегда. Одного в неизвестном месте, из которого живым мне не выбраться. Паника заставила меня бессмысленно метаться. В моем состоянии это было похоже на неловкие ковыляния одноногого пирата по палубе в сильную качку. Я даже упал. Мое лицо оказалось рядом с животным, похожим на колючку. Это подействовало отрезвляюще. Не хватало, чтобы меня укусили в лицо. Если оно онемеет вместе с языком и мозгом, меня можно будет смело бросать здесь на произвол судьбы.
Пришла мысль, а что если это место и есть тот мир, который я заслуживаю. Вот, как я жил? Эгоистично, деньги любил, не уважал людей, реализовывал свое эго через дорогие вещи. В противовес этому получил вот такие камни, между которых сидели ядовитые твари, выглядящие как гадости, совершенные мной при жизни. Не так я себе представлял потустороннюю жизнь. Чище, воздушнее, если хотите. Все в белом, как перышки, добрые, лучистые. С хрена ли? Жил как говно, так и прими, что заработал. Мне стало смешно, когда я представил своего начальника, до уровня злодейства которого мне было очень далеко. Его точно ждал котел с кипящей смолой. А мне, так еще и ничего расплата, если сидеть на месте, то и не страшно.
