– Которого? Рудаха? – переспросил Збых. – Как не знать! Каким это ветром тебя к нему занесло?
– Да так. – Жуга махнул рукой. – Нежить у него баловала, вот он меня и попросил помочь.
– Нешто повывел?
– Угу. А что?
Збых откинулся на подушку, покосился недоверчиво:
– Батюшка наш, Алексий, тоже пробовал помочь. Святить его избу хотел, так они в него, слышь, поленом с печки запустили.
– Да? – усмехнулся Жуга. – Меня веником приласкало.
– Повезло. А Вацлав этот – куркуль, каких поискать. Снега зимой не выпросишь.
Жуга пожал плечами:
– За то и пострадал. Может, хоть это его чему-нибудь научит.
Збых снова умолк, глядя в потолок. Паук был всё там же.
– Да что ты уставился на паука своего? – не выдержал Жуга.
Кузнец рассмеялся.
– Да вот, подумалось вдруг… Странность какая: букв четыре, а ног – восемь… Представляешь:
Четыре буквы, восемь ног
Нашли укромный уголок,
Где и темно, и тесно,
И можно жить чудесно…
Что-то хрустнуло. Кузнец умолк на полуслове, глянул на Жугу. Тот сидел недвижим, с лицом белым, как простыня, сжимая в пальцах обломки ложки.
– Слышь, Жуга, – смущённо пробормотал Збых. – Не пойму никак, что со мной. Я ж сроду ничего такого не слагал… ни единой вирши…
Он помолчал, кусая губы. Провёл рукой по одеялу.
– Жуга…
Ответа не последовало.
– Мне страшно, Жуга!
Тот поднял голову.
– Мне тоже.
* * *
На следующий день рано утром объявилась Збыхова сестра. Она ворвалась в дом стремительная, словно ветер; дверь едва успела хлопнуть у неё за спиной, а та уже скинула шубу и уселась возле брата. Жуга даже не сразу понял, что происходит.
– Ружена, ты? – Збых приподнялся на локтях.
– Лежишь, Збышко? – Она поправила на нём одеяло. – То-то я гляжу, в кузнице нет никого. Захворал?
– Есть немного… – с неохотой признал тот. Обернулся. – Жуга, познакомься – это сестра моя, Ружена… Ружена, это Жуга.
Та посмотрела с любопытством:
– Это ты вчера у Рудаха побывал?
– Я, – кивнул Жуга. – Откуда знаешь?
– Вацлав про тебя все уши прожужжал. – Она снова повернулась к Збыху: – Он что, живёт тут, у тебя?
– Пока да… А что?
Та пожала плечами.
– Да так. Ничего. – Она встала, поправила волосы. Подошла к столу. – Что тут у вас? Щи? Ещё и прокисшие небось? Ну так и есть! Эх, мужики, мужики… Не додумались на холод выставить.
– Чего их выставлять? – проворчал Збых. – Новые сварю.
– Уж ты сваришь, как же, от тебя дождёшься… Жениться тебе надо, братец, вот что я скажу.
– Ещё чего! – Збых поёжился. – Мне и с тобой-то сладу нет. Целый день спину гнёшь, понимаешь, на хлеб не хватает, а тут ещё бабу себе на шею повесить… На себя посмотри.
– Поговори у меня… Веник где?
– Чёрт его знает…
– Вон, за печкой, – вмешался молчавший доселе Жуга, который примостился на скамейке в углу и с интересом наблюдал за происходящим. Ему нравилась та весёлая кутерьма, которую Ружена развела вокруг больного брата, да и сама она была хороша собой – стройная, с русой косой, задорными голубыми глазами и острая на язык, что, правда, ей даже шло. Работа так и спорилась в её руках. Она в момент растопила печь, поставила греться воду, вымыла полы и в довершение всего напрочь смела паутину в углу вместе с пауком.
– А ты, Жуга, чего сидишь? – с усмешкой обернулась она. – Ты-то вроде не больной. А ну, лезь в погреб. Капусты зачерпни из бочки да туесок с брусникой захвати – там в углу стоит.
Наконец всё утряслось. Изба засверкала чистотой, Збыха переодели в свежую рубаху, а вскоре и обед поспел. Збых ради такого дела выбрался к столу. Жуга поглядывал на него с некоторой тревогой, но на сей раз тот съел всё, даже добавки попросил. Потянулся за хлебом.
