Журавли. Немецкий поэт в гостях - страница 3

Одна из политических тем неожиданно обрушилась на меня в 2013–2014 гг. РОССИЯ. Возможно, кто-то спросит: почему же неожиданно, если эта тема уже давно обозначилась? И я покаянно отвечу: должен признаться, я упустил из виду происходившие события. У меня было невероятно насыщенное десятилетие. Я несколько раз посетил Чили, откуда пригласил в Германию замечательных музыкантов, ставших частью моей группы, и выпустил с ними альбом. С Брехтом и Гейне я вернулся к актёрскому искусству. В очередной раз стал отцом, потом развёлся. Потом последовал сумбурный год одиночества, новая любовь в 2010–2011 годах и свадьба в 2012-м… А на Украине что-то происходило: Янукович, Майдан, Кличко, травля России, Порошенко, гонения на русских в Киеве, горящий Дом профсоюзов в Одессе и несколько десятков погибших, Декларация независимости Донбасса, война! Оцепление Крыма российским спецназом, референдум крымчан – и то, что Запад называет «аннексией Крыма».

Наши СМИ бесятся, политики предрекают последствия. Против России вводят санкции. Все возможные формы диалога между Европой и Россией неожиданно заморожены, а Америка ревёт: «Мы вернём Крым!»

Меня иногда спрашивают: стал бы я вмешиваться, если бы моя жена не была русской? Ну а я всегда отвечаю вопросом на вопрос: внутреннюю позицию обретаешь потому, что есть жена, или обретаешь жену потому, что есть внутренняя позиция? А ведь ещё в конце восьмидесятых у меня намечалась потенциальная русская тёща. И ни один немецкий мужчина не может знать, что его ожидает, если он изначально не открыт для той культуры, с которой решил связать судьбу. А что касается моих убеждений, несомненно, между семейным окружением и мировой политикой есть определённая взаимосвязь. Ведь мне была доступна информация с обеих сторон. И если меня чему-то и научило моё ГДР-овское прошлое, то этот опыт вряд ли назовёшь недостатком.

И вот он снова вернулся – призрак холодной войны. Только в этот раз я был на другой стороне: Запад против России, а я уже голос Запада. Но разве право на свободу слова не является здесь наивысшим благом? Не ради неё ли в 1989 году в ГДР выходили на улицы? «Свобода слова! Свобода передвижения!» – это были два самых главных требования мирной революции. Это только слова? Нет, конечно нет. Но тот, кто хочет иметь мнение, которое можно свободно выразить, должен кое о чём знать. Что же произошло после того, как Советский Союз вывел из Германии свои войска в 1991-м? В этом же году огромная страна развалилась. На смену Горбачёву пришёл Ельцин, открывший распродажу России и между делом пригласивший для создания российской демократии американских, канадских и западноевропейских советников – тех, кто довольно быстро сплёл сеть законов и контрактов, доведших Россию до экономической и идеологической нищеты. Отношения с Западом ослепляли, ведь он обещал не расширять НАТО на восток. Для нас, немцев, это больше не имело никакого значения. Время от времени в развлекательных программах или на торжественных государственных мероприятиях нам ещё представляли Горбачёва как отца нашего объединённого немецкого счастья, и он с явной охотой брал на себя эту роль в Германии, поскольку на родине к нему относились всё более критически. Когда же ему позволяли говорить, его слова с каждым разом были всё более настораживающими и навязчивыми. Никто не может безнаказанно портить нам, немцам, настроение в момент счастья и свободы, поэтому Горбачёву просто перестали давать слово. Должно же хоть когда-то быть хорошо, верно?