Журнал «Юность» №01/2024 - страница 4

– Не нравится мишка?

– Нет-нет, очень красивый! – ответила она.

«Нет, надо расставаться. Этот мишка ужасный, пошлый, а ей норм. Да, были хорошие моменты, и вроде как уютно с ней, но и пацанам ее особо не покажешь, и что-то не то. Если бы мать с отцом разошлись вовремя, не было бы этих постоянных ссор». Кирилл сжал губы и немного зажмурился от боли. Нет, все правильно.

Он открыл глаза и увидел летящую на них машину. Время застыло и было слишком быстрым одновременно. Кирилл резко вывернул руль, пытаясь уйти от столкновения, и в ту же секунду почувствовал оглушающий удар. Он не понимал, что происходит, и не почувствовал боли. Огромный джип, вылетевший со встречки, под углом впился в его машину, и их закружило на дороге, прежде чем все застыло в какой-то страшной, чрезмерной тишине. Прошла, возможно, пара секунд, а может быть, пара часов.

Кирилл почувствовал невыносимую боль в руке.

– Даша, Даша, ты как?

Удар встречной машины пришелся прямо на нее. Зажатая подушкой безопасности и искореженным железом автомобиля, она была в уродливо неестественной позе. Букет рассыпался от удара, и лепестки лежали на ее безжизненных плечах. Безвкусный мишка, залитый кровью, валялся на полу.

– Я не поеду, я не имею права. Иди ты! – Кирилл сбросил звонок.

Макс был его лучшим другом с детства. Он все говорил правильно: надо ехать на похороны. И Ростовская область – не Владивосток. День на поезде.

«На самолете не полечу, в поезде хотя бы можно весь день бухать», – думал Кирилл, осушая очередную бутылку мартини. В голове его гудело непрерывно с того момента, как скорая сказала, что все, она умерла, это точно. Сначала он не верил, ругался с ними, спорил, хотя и видел прямо перед собой ее тело. Все это было в тишине: ни сирены, ни шум автомобилей в образовавшейся пробке, ни рыдания девицы из врезавшейся в них машины, ни слова, роящиеся вокруг, ни его собственный голос не пробивали этой подземной, бездонной тишины. Но когда он принял, что она мертва, начался гул.

Ее куда-то увезли, больше он ее не видел. Машину тоже куда-то увезли. А его увезли в больницу, наложили гипс на треснувшее запястье, вкололи что-то, надавали таблеток и отпустили.

Дома почти не было ее вещей, чаще всего он бывал у нее. Была пара книжек, какое-то белье и свитер. Картина, которую она нарисовала, – пейзаж с деревенским домом.

«Как хорошо, что я ее не люблю, – крутилось в его голове. – Это просто шок, это просто травма. Любой бы был в шоке. Это несчастный случай. Если бы только мы расстались неделю назад…» Его затошнило: то ли от этой мысли, то ли от третьей бутылки, то ли от того, что он ничего, кроме обезболивающих, не ел уже больше суток. Кирилл потянулся к телефону – надо позвонить Максу. Но извиняться не было сил. Может, позвонить маме? Он нашел «мама» в «контактах». Нет, это будет истерика, не стоит. Затошнило еще сильнее. Кирилл лег и закрыл глаза, быстро утонув в мучительном, безжалостном сне.

Запах поездов на Казанском вокзале мешался с запахом шаурмы и шумом бурлящей толпы. Всем куда-то надо. И Кириллу тоже было надо. Очень не хотелось, но надо. Он никогда не встречал ни Дашиных родителей, ни бабушки и дедушки. Все-таки у них было все не настолько серьезно. Почему его вообще пригласили? Откуда взяли его номер? Конечно, полтора года вместе, наверное, они думают, что это серьезно. Кирилл не знал, что именно Даша рассказывала семье, и никогда особо этим не интересовался. Если бы они расстались заранее, то и не надо было бы ехать. А теперь надо не только ехать, но еще и что-то скрывать, что-то изображать. Опять подступила тошнота. Он погладил очертания бутылки виски в рюкзаке – хорошо, что не забыл.