Журнал «Юность» №08/2021 - страница 7

Но ноги ее будто вмерзли в снег. Она все смотрела с ужасом на мертвых рысей и плакала теперь уже навзрыд. Ойгору и самому было неприятно это зрелище смерти. Бессмысленной смерти, ведь это не то, что честная охотничья добыча. Глядя на плачущую девушку, такую хрупкую и нежную, Ойгор подумал, что впервые в жизни кто-то нуждается в нем и зависит от него. Он невольно распрямил плечи, словно стремясь стать выше.

– Пойдем, – повторил он, чуть более настойчиво нажимая на плечи девушки, подталкивая ее прочь от места бойни. – Я имя тебе придумал: Эркеле[5].

Девушка улыбнулась сквозь слезы и благодарно кивнула, будто поняв его слова.

Эркеле проплакала всю ночь. Ойгор не знал, что так потрясло ее: жестокость здешних людей или сама картина смерти. Утром он попытался объяснить ей, что вынужден ненадолго уйти – добыть что-нибудь, что можно приготовить. Девушка поняла и вцепилась в его руку, отчаянно мотая головой. Ойгор вздохнул и остался.

– Понимаешь, я не могу сидеть здесь с тобой, – говорил он. – Мне нужно охотиться, иначе у нас не будет еды. Еды, понимаешь?

Девушка кивнула и погладила себя по животу. Мол, еще как понимает. Ойгор насыпал ей в подол горсть кедровых орехов, на которые Эркеле непонимающе уставилась. Ойгор показал, как лущить их, но девушка выглядела не очень счастливой, несмотря на то, что ядра были крупными и сладкими.

Словно Меш Ээзи посочувствовал их горю и послал помощь. В аил вошел старик, неся на деревянном блюде полтушки вареного зайца.

– Что ты? – удивился Ойгор, ведь здесь каждый был сам за себя.

– Это деве, не тебе, – отвечал старик. – Я, конечно, преувеличил давеча насчет Меш Ээзи, но Тайга родила ее. Точно тебе говорю. А мы голодом девочку держим. Пусть поест сейчас, а дальше – твоя забота. Или пусть уходит.

– Спасибо, – сказал Ойгор, умирая от стыда.

Только на это он и годился – принимать подаяния. Боль в ногах со вчерашнего дня так и не утихла, поэтому он был даже рад, что не надо ехать на промысел. После ухода старого охотника Ойгор поставил блюдо на колени Эркеле, а сам улегся на постель, укутав ноги маральей шкурой – так боль хоть немного ослабевала.

– Еда, – пробормотала Эркеле.

– Мясо, – объяснил Ойгор. – Заяц.

Она с наслаждением вцепилась крепкими зубами в тушку, тут же рукой выламывая и выкручивая заячью ножку. Бульон потек по ее подбородку. Ойгор почувствовал, как свело желудок от голода, отвел глаза и уставился в отверстие в своде аила. Вдруг он услышал шорох рядом с собой. Эркеле тронула его за руку. Он повернулся. Девушка протягивала блюдо с остатками пищи, основную часть которой она прикончила пугающе быстро.

– Еда, – сказала она.

– Нет, это твое. Ешь, – покачал головой Ойгор, и тут в животе у него громко заурчало.

Эркеле улыбнулась и поставила блюдо рядом с ложем, а сама с кротким видом уселась в ногах Ойгора. Он поразмыслил над тем, стоит ли гнушаться объедками, если уже принял подаяние от дряхлого старика, но все-таки взял еду, обглодав все косточки догола. Кажется, последние остатки его гордости сегодня безвозвратно погибли.

– Нравится мясо? Вкусно? – спросил он у девушки, но она лишь улыбалась. – Что же ты ела в Тайге? Нет, не может быть, чтобы ты жила в лесу. Где твои родные? Кто-то знакомый? Я тебя к ним отведу.

– Не понимаю, – только и сказала она.

Ойгор твердо решил научить девушку их языку, а потом узнать, кто она и откуда. Даже если он на лето возьмет с собой Эркеле в большой стан, что она будет делать, когда настанет пора ему вновь вернуться в Тайгу?