Терпение лопнуло, когда я нашла их логово в поддоне чайника. Того самого чайника, который я ставила, чтобы намутить себе стереотипного какао, чтобы усесться на широкий подоконник, завернуться в свежекупленный плед и погрузиться наконец в собственноручно организованное хюгге где-то на забытой богом окраине Ясенево, но все еще по верную сторону МКАД, радуясь, что пробилась, что смогла, что мне больше не нужно находиться в коммуналке-сталинке или общежитии-хрущевке, что мне не нужно оставаться человеком второго сорта. А эти тараканы, эти выгоревшие – от вечного жара? от недостатка солнца? – тараканы, угнездившиеся прямо внутри моего чайника, вновь объявляли мне войну, напоминая о том, что можно вывезти девушку, но не из девушки, что ты все еще тот же самый таракан, который ищет себе местечко потеплее да понадежнее, куда вечная тапка провидения все же не долетит.
Я испробовала все. Совсем не набоковскую «Машеньку», аэрозоли, от которых закладывало нос, ловушки, липкую ленту. Видеть умирающих тараканов стало для меня высшим блаженством. Смывая их в унитаз, я вела счет потерям противника: три, пять, десять.
Спустя два месяца изматывающих столкновений тараканы выкинули белый флаг и едва поредевшим строем удалились. За одну ночь.
Я победила.
Триумф омрачался лишь окружением: за порогом квартиры по-прежнему царил хаос. Во всех смыслах исписанные стены, подожженный мусоропровод, сломанные лавки во дворе. Около лифта и вовсе уже несколько дней валялся мужик неопределенного возраста, национальности и места жительства. Определенной была лишь его деятельность: он спал.
Утром в воскресенье нас разбудили бесцеремонным стуком в дверь и по-энтэвэшному пугающим лозунгом:
– Откройте, полиция!
Заспанные, ошарашенные, мы кое-как оделись и распахнули хлипкую дверь. Двое полицейских поддерживали подлифтового мужика.
– Эти здесь, а он там! – верещал женский голос.
Сразу узнала скандальную соседку снизу.
– По какому праву не пускаете собственника в дом? – вопросил один из полицейских.
Мы растерянно переводили взгляд с одного на другого.
– Документы! – рявкнул участковый.
Торопливо выдали свои паспорта:
– Крымская АССР, ясненько! – выплюнул полицейский.
Я жалко отбивалась своей московской регистрацией в общежитии, понимая, что никому нет до нее дела: ведь я не местная и муж мой не местный, а вот он – подлифтовый – очень даже местный, поэтому по умолчанию имеет прав больше, чем я, пусть я иду аж на красный диплом в МГУ, и работаю, мотаясь по школьникам после пятых пар по всей Москве, чтобы помогать родным деньгами (не из двух тысяч стипендии же в самом деле!), и пишу что-то, а он вот… лежит.
В конце концов полицейский залез в паспорт к подлифтовому. Оказалось, что он не то что не собственник, но даже не прописан в этой квартире. Стало ясно: объявился тот самый родственник Слава, про которого нам клятвенно обещали, что мы его в глаза не увидим.
Полицейские погрустнели и свалили. Приехала Ирина, поругалась на Славу, прихватила его, обещала, что такого больше не повторится, и была такова.
В субботу в перерыве между парами мне позвонил муж.
– Ты погуляй сегодня подольше.
– Это почему это?
Шестой учебно-рабочий день, и все, чего я хотела, – это моя субботняя пицца и мой субботний фильм на субботнем диване. Хюгге, хули.
– Тут Слава пришел. И не один.
– Он дверь поджег!
Я выругалась. Муж подтвердил мое мнение и повторил:
![Bo][ing Day истребить «колхозника»](/uploads/covers/fe/bo-ing-day-istrebit-kolhoznika.jpg)
