– В деревне ночами так темно, что нельзя рассмотреть собственную ладонь. Даже если поднести ее прямо к лицу – вот так. Смотри, смотри – вот так. Если кто-то отпилит тебе палец, ты даже не заметишь. Проснешься утром, а у кровати лужа крови. – Девчачий голос звучал глухо, нагонял ужас перед сном.
– В темноте можно все подменить, и ты ничего не узнаешь. Проснешься, будешь думать, что твои вещи настоящие. – Второй голос не спешил, раскладывал слова. – Вещи настоящие, дом, в котором ты живешь, настоящий.
– Мы настоящие.
– Да, а на самом деле тебе все только кажется.
– И родителей можно подменить? – Третий голосок вибрировал от волнения.
– Конечно, все что угодно. Даже душу можно украсть. Скрипнула кровать – это, наверное, Ева заворочалась, навели страх на пятилетку:
– Перестаньте! Вы специально меня пугаете!
– Можно украсть судьбу!
– И что тогда? Я умру?
– Нет, ты будешь жить не свою жизнь.
– А чью жизнь я буду жить?
– Тебе достанутся чужие проблемы, а вор заберет всю твою радость.
– Да! Это как за ужином все будут есть мороженое, а ты – оливки.
– Фу
– Всю жизнь есть только оливки.
– Замолчите! Я все маме расскажу. – Голосок совсем истончился, обрывался на гласных.
Данила резко открыл дверь от себя, и та заскребла рассохшимся краем по деревянному полу. Визг и крики, комната встала на дыбы, казалось, стены, мебель, окна орали.
– Да замолчите вы! Спать пора, хватит. Иначе выключу ночник.
– Нет, нет, не надо, пап!
– Мы молчим, все!
– Накажи их, папа!
Данила пожалел младшую. Проследил, чтобы старшая – Маринка – и ее подружка, которая приехала в гости на неделю, укрылись одеялами и отвернулись каждая к своей стене. Когда скрип кроватей замолк, он притворил дверь. Глупые девчонки, двенадцать лет – дурной возраст. Думают, что бесстрашные, а сами в одиночку до туалета пятнадцать метров добежать не могут. Данила вышел на крыльцо и закурил. Первый день в деревне после трех лет отсутствия. И еще весь август впереди.
![Bo][ing Day истребить «колхозника»](/uploads/covers/fe/bo-ing-day-istrebit-kolhoznika.jpg)
