Зигота - страница 12

– Сука, вот только не надо этого, всю тактику мне рушишь, – крикнул Рарог, – давай, выходи на свет!

Тварь издала нечто похожее на рык и сделала шаг вперед.

– Это пес! – завопил Ваня еще до того, как Рарог успел замахнуться. – Это пес!

Мальчик оказался прав. Это и вправду была собака, а не какой-нибудь трупоед. Пес осторожно вышел из сарая. Весь грязный и лохматый. Его передняя правая лапа была сильно обожжена, а на левом боку зияла огромная рваная рана. У бедняги отсутствовал кончик хвоста, левое ухо было разодрано в клочья. Но самое главное было то, что из его пасти торчали никакие не щупальца, а старая тряпичная кукла.

– Да это же Мошка! – Ваня запрыгал на месте. – Это Марьин пес. Он жил с ней в этом сарае и не отходил от нее ни на шаг. Мошка, ты помнишь меня? Это я, Ваня. Иди сюда, Мошенька, иди ко мне, мальчик.

Услышав свое имя, пес радостно завилял хвостом и прижал уши. Он упал на землю и скуля пополз к Ване. Они оба пребывали в щенячьем восторге от такой неожиданной встречи. Мальчик обнял собаку и сразу же принялся ее всячески ласкать и гладить.

Возможно, Рарог тоже бы обрадовался такому повороту событий, если бы не одно но. Он заметил, что в сарае был кто-то еще.

– Малой, – Рарог позвал Ваню и сделал шаг назад, – а ты случайно не в курсе, у твоей подруги был только один пес или…

Но договорить он не успел. Нечто большое с ревом вылетело из сарая и сбило не успевшего толком среагировать Рарога с ног. Это был упырь. Несмотря на то что некогда эта тварь была человеком, теперь она напоминала его лишь отчасти. Чудовище передвигалось на четырех мощных когтистых лапах, мерзкого вида сморщенная кожа огрубела и была покрыта различными волдырями, бородавками и струпьями. Вместо человеческого рта у упыря была усеянная острыми клыками пасть, а все лицо теперь больше напоминало свиное рыло из-за ввалившегося внутрь приплюснутого носа и впавших красных глаз.

Рарог лишь чудом успел воткнуть в вонючую пасть древко топора, тем самым не позволяя упырю сразу сомкнуть свои гниющие зубы у себя на шее. Он изо всех сил налег на топор и старался как можно дальше отодвинуть от своего лица, забрызганного смердящими гнилью слюнями, разинутую пасть упыря. При этом ему еще нужно было извиваться, подобно ужу на солнцепеке, чтобы не попасть под острые когти. И все это приходилось делать лежа на спине.

В тот самый момент, когда зубы трупоеда оказались в считанных сантиметрах от носа Рарога, наконец-то подоспела помощь. Мошка вцепился упырю в бок и сразу же оторвал огромный кусок плоти. Разъяренный пес не обращал внимания на свои увечья. В его глазах кипела ярость, а желание отомстить чудовищу придавало силу, ведь это была уже не первая их схватка и именно этот упырь нанес Мошке раны несколькими днями ранее. А тут еще и Ваня, крича и рыча громче, чем все трио, сцепившееся в смертельной схватке, принялся лупить упыря по морде откуда-то появившейся у него в руках лопатой.

Трупоед дико взревел, выпустил топор из зубов, отмахнулся от мальчика. Его мощная пятерня лишь слегка зацепила Ваню, но этого хватило, чтобы ребенок отлетел на несколько метров. Он неудачно упал на плечо и застонал от боли. Если бы не огромная кожаная куртка Рарога, смягчившая удар, то все могло обернуться для него куда серьезнее. Увидев это, Мошка отпустил ногу чудовища, в которую он, казалось бы, вцепился мертвой хваткой, и хотел было подбежать к Ване, чтобы стать на его защиту, но чудище вывернулось, схватило пса за задние лапы и что было сил ударило его о землю. Мощный звук удара заглушил собой раздавшийся хруст и последовавший за ним отчаянный писк. Упырь поднял моментально обмякшую собаку и швырнул о стену сарая. Тело Мошки проломило тонкие обветшавшие доски и с грохотом исчезло во тьме образовавшегося проема.