3 дня пролетели быстро. Вот уже скоро и их остановка. Через полчаса поезд прибывал в Сосенки. И тут мужчина начал говорить:
– Катя, послушай меня. Ты приехала в никуда, а я могу тебе помочь. Только не сердись и сразу не давай мне отрицательного ответа. За эти три дня я много думал и вот к чему пришел. Тебя в Сосенках никто не ждет. А у меня здесь живет мать. У нее большой, светлый, теплый, деревянный дом. Двор с небольшим огородом. Есть и хозяйство – куры, поросенок, гуси. Моей матери 75 лет. Ей нужна помощница. Оставайся у нас жить. Находи работу, обустраивайся. Появится другой вариант, лучший, сразу уйдешь. А пока поживи у нас. За квартиру платить не надо, будешь иногда, когда сможешь, помогать матери. Она у меня хорошая, вы найдете с ней общий язык. Соглашайся.
– Спасибо за предложение. Мне придется согласиться, по крайней мере сегодня. Идти мне некуда, никого я здесь не знаю. Просто, мне не хочется стеснять Вас, – и девушка залилась слезами.
– Да что же ты за плакса такая! Если будешь возражать, я тебя на руках отнесу, – шутливо сказал мужчина.
Они вышли из вагона, на улице была глубокая ночь. Было холодно, легкий морозец сковал землю, дышать было тяжело. Кате казалось, что холод замораживает все внутри.
– Замерзла? Ничего не бойся, тебя никто не обидит.
– Не знаю, правильно я поступила или нет?
– Сейчас поздно об этом думать, пойдем быстрее домой. Это недалеко.
И они пошли вдоль по улице. Дом Ивана Даниловича и вправду оказался в пяти минутах ходьбы от железной дороги. В ночной темноте дома казались ей нежилыми, они стояли большие, мрачные, лишь оконные стекла блестели в свете луны. Открыв калитку, мужчина пропустил Катю вперед. Они прошли к входной двери, Иван Данилович открыл ее (дверь была не заперта), вошел в коридор, потянув Катю за собой. Он зажег свет, поставил на пол сумки, помог девушке снять пальто, снял свою куртку, тяжело вздохнул и вошел вместе с Катей в комнату. Свет в комнате сразу зажегся, и Катя зажмурилась. Перед ними стояла пожилая женщина в ночной рубашке. Это была мать мужчины, и она молча смотрела на своего сына.
– Мам, я дома. Вот приехал. Я там тебе яблок привез. А это Катя, она пока поживет у нас.
– Вижу, что приехал. Помедлив, женщина так как будто и не было десяти лет разлуки, сказала;
– Хорошо, что хоть дорогу домой не забыл. И повернувшись к Кате:
– Катя, я Мария Никитична. Ужинать будете?
– Катя, может попьем чай? А если хочешь, можем и хорошо поесть, мама вкусно готовит, – первая скованность от встречи прошла, и мужчины становился тем Иваном Даниловичем, которого Катя знала в поезде.
– Как Вы скажете, – пробормотала девушка, застеснявшись.
– Тогда пойдем, покормлю тебя, – он взял девушку за руку и повел ее в кухню.
Кухня была маленькой, но такой чистой и уютной, и Кате было так комфортно! Она с благодарностью смотрела на мужчину и снова заплакала. Он улыбнулся, подошел к ней, обнял и тихо сказал:
– Считай, что ты теперь дома…
И пока Катя ела блинчики с мясом, и пила чай, мужчина, подперев голову левой рукой, все смотрел на нее и о чем-то думал. Мария Никитична вошла в кухню и сказала сыну: «Катя говорит тебе «Вы». Поэтому я постелила вам раздельно. А там смотрите сами, кровати широкие». Он усмехнулся, помахал головой: «Спасибо, мам». Поблагодарила женщину и Катя. Мария Никитична постелила им в соседних комнатах. Мужчина показал Кате обе комнаты:
