Не ощущая духоты, он бодро дошагал до платформы – возле нее как раз остановилась подошедшая электричка.
«Всё правильно, – отметил Егор, посмотрев на часы. – В прошлый приезд я на нее не успел из-за охранников и Маришки. А теперь вышел раньше и…»
Дымка перед глазами вдруг рассеялась, и Егора затрясло – мелко, противно. Словно кто-то, опасавшийся за его рассудок, поставил невидимый предохранитель – там, на работе, а сейчас, убедившись, что угроза шока миновала, отключил.
Без предохранителя было намного хуже. Прислонившись к спинке, Егор сполз на сиденье и взъерошил волосы. Он растерянно прокручивал в голове встречу со странником и все последующие события. Назвать их бессмысленными?.. Это было бы недостаточно, ведь его последний приезд просто невозможен. Ему просто некогда было случиться.
Егор проверил часы. Да, он только что вышел с работы и едет домой. Уложить в эти пятнадцать минут еще одну поездку нельзя. Даже лишний чих не впихнуть. Время идет – и проходит, и каждый миг бывает лишь однажды.
Еще не понимая, что делает, Егор встал и направился к тамбуру. Второй вагон не нужен, нужен четвертый. Там он заснул. Там он видел странника.
Перейдя в хвост поезда, Егор суеверно занял то же место, но, испугавшись, что снова заснет и всё проспит, встал между кресел. Немного подумав, он дошел до дверей, но спохватился, что сел не в ту электричку, – первый раз он ехал позже. А потом вспомнил самое главное: между метеослужбой и городом остановок нет.
Вскоре за холмом появились серые башни. Несущаяся мимо земля потемнела и покрылась чахлой зеленью. В южной части материка было иначе, там климатические пояса сменялись медленно, постепенно, а здесь вот так: двадцать минут от берега, и влажность падает, начинаются субконтинентальные леса, еще пятнадцать – и уже пустыня.
В динамике раздался предупредительный писк, и Егор уперся ладонью в стену. После минутного торможения в окнах промелькнули опоры многоярусной платформы, и электричка остановилась. Опустив капюшон пониже, Егор вдохнул и вышел на улицу. Нового чуда не произошло, он был дома.
В вестибюле он увидел Маришку. Она стояла, поочередно извлекая из сумочки разные броши, и, не меняя выражения лица, опускала их обратно. Похоже, это был ее способ ожидания лифта – во всяком случае, утром, на площадке семидесятого этажа, Маришка так же шарила в сумке и так же прикладывала к плащу украшения.
– А с виду маленькая, – сказал Егор.
– Ой, напугал! – воскликнула Маришка. – Кто маленькая?
– Сумочка. Кажется маленькой, а ты в ней целый день найти не можешь.
– Что найти? – не поняла она.
– Не знаю. Но ты ведь что-то ищешь, – улыбнулся Егор.
– Да нет. Это так… нет.
Маришка оставила сумку в покое и повернулась к лифту. Двери, будто по сигналу, сразу открылись.
– А ты почему так рано? – спросила она уже в кабине.
– С работы ушел.
– Заболел?
На ее лице появилась тревога. Егору это было приятно.
– Я совсем ушел. Пора изменить жизнь, – небрежно пояснил он.
– Это поступок. Я тебе завидую.
– Пока нечему. Если б на новое место, а то в никуда.
Пол под ногами качнулся и замер. Егор и Маришка одновременно посмотрели друг на друга.
– Значит, не померещилось, – заключил он.
– А что это?
– Лифт сломался.
– Я еще никогда не застревала, – сказала она и потянулась к сумочке.
Егор удивленно наблюдал, как Стоянова вынимает золотую змейку, потом утреннюю алую гроздь, потом что-то бесформенное и опять змейку.
