– ЗАЧЕМ-ЗАЧЕМ-ЗАЧЕМ, – шептала НИКАРУК, резко отстраняясь.
АШАТАН становилась все более агрессивной. Она впивалась в НИКАРУК всеми своими свежими новостями и тянула к себе. НИКАРУК сопротивлялась, посылая во все стороны света все стороны света.
АШАТАН захрипела. НИКАРУК.
АШАТАН обняла своим глазом спину НИКАРУК, и оттого спина стала золотистой, и это было хорошо.
НИКАРУК всплеснула руками, стряхивая фосфоресцирующие капли.
Где-то заиграла музыка. Мелодия то приближалась, то удалялась. На что она была похожа? На безобразие. На колокольчики в горящих трубах космического оргазма.
Существа колыхались в такт музыке. Осторожно. Очень осторожно. А потом случилось так, что оглох огонь.
Оглохла пустота.
«Вы кто? Вы кто?» – твердила Елена.
Она еще не понимала, что очнулась, и была только темнота, гул и стук колес. Елена открыла глаза.
Она задремала в электричке. Напротив сидела худенькая слепая старушка с синей сумкой. За окнами полупустого вагона проносился осенний лес.
Елене отчего-то стало хорошо, а потом она вспомнила, что едет к своему любимому мальчику. В тот день он должен был вернуться. И, может быть, подарить ей цветы.
Машинист одну за другой объявлял остановки. Дорога предстояла долгая, но была уже позади непонятная суета, беготня по огромному городу и странные люди вокруг.
Елена с симпатией посмотрела на старушку. «Какая чистая и ухоженная бабушка», – подумала она.
У ног старушки лежала собачка-поводырь. Собачка покосилась на Елену и зевнула. Бабушка глядела сквозь Елену лучистыми невидящими глазами.
– Белка, – позвала вдруг она. – Белка. Собачка заскулила.
– Ты здесь, Белка?
Старушка протянула к ней руку и погладила.
Открылась и шумно захлопнулась дверь в вагон. Елена почувствовала ужасный запах и брезгливо поморщилась. Раздались звуки гармошки, и она обернулась.
В другом конце вагона стоял, привлекая внимание, отвратительный человек. Не то чтобы старый. Не то чтобы молодой – непонятно. Бродяга, каких полно. Изодранная тельняшка под ватником. Нелепая обесцвеченная прядь волос. Гармошка в руках. Нищий.
Играл он донельзя фальшиво, мелодия была примитивна. Но он старательно нажимал на клавиши и тряс головой. «Песенка» отдавалась в голове сумбурным мотивом.
С нищим был маленький черный мальчик. Пока играла гармошка, он ходил по вагону и всем говорил:
– Давайте деньги. Платите за музыку. Давайте деньги. Платите за музыку.
Елена попыталась отвлечься от всего этого. За окном мелькнул железнодорожный переезд, семафор, возникла бетонная полоса. Поезд замедлял ход. «Станция Сиверская», – объявил в микрофон машинист. Снаружи проплыло несколько человеческих фигур. В небе Елена увидела четыре вертолета, беззвучно зависшие над пасмурной Сиверской.
Неприятная гармошка уже смолкла, и что-то заставило Елену обернуться. Она подняла взгляд.
Наверное, никогда в жизни она не видела более пустых, отвратительных и злых глаз. «Боже, какой мерзкий», – подумала Елена. Ей захотелось отвернуться, но присутствие рядом этого человека и его невыносимый неопрятный запах словно парализовали ее.
Нищий молча пялился на старушку.
– Давайте деньги. Платите за музыку, – сказал черный мальчик, высовываясь из-за спины нищего.
Возникла пауза.
Старушка, сидевшая до того абсолютно спокойно, пододвинула свою сумку в сторону нищего и сказала:
– Здесь лежат мои деньги. Возьмите, сколько нужно, и ступайте с богом.
