С трудом успокоившись, она вытерла слёзы и, сложив руки замком, облокотилась на них щекой.
– Вот в этом вся правда нашей непростой жизни. Сначала мы плачем от горя, а потом рыдаем от смеха, – будто разговаривая сама с собой, произнесла Гуня. – Что мне делать, Андрей?
– Я думаю, ты сама знаешь ответ: во-первых, успокоиться, в этом заключается половина успеха, а во-вторых, ехать домой к семье, которая нуждается в твоей поддержке, – спокойно ответил Бунцагин.
– А что я им скажу? Папу арестовали и увезли в отделение полиции? – с горьким сарказмом произнесла Агния.
– Ну, вообще-то задержали для выяснения обстоятельств, а не арестовали, поэтому прекращай гнать волну и поезжай домой. Я настоятельно советую взять себя в руки и не делать лишних движений, чтобы не навредить своему мужу. Больше трёх суток без предъявления обвинения, его не имеют права держать в полиции. Извини, мне надо уже идти, дела не ждут, – сказал Андрей и поднялся.
Он оглянулся, ища официанта и, не увидев, положил на стол пятитысячную купюру. Попрощавшись, Бунцагин быстро покинул кафе.
Но Агния продолжала сидеть, не зная, что предпринять. Возвращаться домой она категорически не хотела. Глянув на часы, которые делали уютным маленькое кафе, она решительно встала и направилась к машине.
Выезжая на Варшавское шоссе, Гуня поняла, что куда бы она сейчас не поехала, она всё равно свернёт на дорогу, ведущую в Мелихово.
– Значит, так тому и быть! Разве Димка бросил бы меня, если бы я оказалась в такой ситуации? – объяснила своё поведение Агния.
Несмотря на то, что впереди её ожидала неизвестность, Гуня почувствовала себя уверенней. Мысли обрели правильное направление, и она, не сопротивляясь, подчинилась их течению.
В Мелихово Агния приехала, когда начало темнеть. Только здесь она вдруг ясно осознала, что зря не послушала следопыта Бунцагина. Плана действий у неё не было, местных знакомых тоже. «Думай, Гуня, думай!» – приказала она себе, вцепившись в руль до белых костяшек.
Тут из калитки усадьбы вышел знакомый охранник с лопатой и стал расчищать от снега территорию у входа. Агния заглушила мотор и вышла из машины.
Поприветствовав стража порядка, она поинтересовалась, как себя чувствует пострадавшая Нюра. Охранник отнёсся к её появлению настороженно и отвечал на вопросы неохотно, что он ничего не знает, так как начальство ему о своих делах не докладывает.
Гуня поняла, что без волшебного приза, она не услышит от него ни единого слова. Вернувшись к машине, журналистка открыла багажник и достала бутылку водки, которая на всякий случай всегда там лежала.
Держа за горлышко красивую емкость, она игриво подмигнула охраннику и сказала:
– Пойдём, поговорим!
Тот молча уставился на синюю этикетку и, крякнув, стал сбивать налипшие комки снега с лопаты. Потом, подумав, быстро сказал:
– Проходи в будку, пока сменщик не пришёл.
В маленькой сторожке было тепло, и Агния сняла шапку. Охранник, который представился Михалычем, по-хозяйски поставил на стол два стакана и достал из сумки шматок сала и чёрный хлеб.
Он чокнулся своим стаканом о другой и, проглотив горючую жидкость, занюхал хлебом, на котором лежал аппетитный кусок сала с мясными прожилками. Потом довольно крякнув, откусил от бутерброда, сильно пахнущим чесноком, и сипло сказал:
– Хорошо пошла.
Гуня сидела не шелохнувшись. Михалыч посмотрел на неё и буркнул:
