– Чип они установили удачно. Сто лет назад люди с моим диагнозом даже не мечтали об этом. А помнишь, год назад, прямо перед Рождеством, с обратной стороны глаза врачи обнаружили невус? Эта находка сначала напугала меня.
– Да-а, котеночек мой, так переживал за тебя, – он улыбнулся, приблизился к жене и погладил ей руку.
Катя сразу не сообразила, куда ей деться от страшного запаха. Встала убрать остатки салата в холодильник.
– Не было счастья, да несчастье помогло, как любила говорить моя мама. Невус соединился с чипом и начал передавать в мозг во время сна истории из прошлой жизни. Теперь-то я знаю, что Кунцевское городище – мои родные места. Кстати, могу объяснить, почему твои глаза – такие родные для меня.
– Ну-ка, ну-ка, – оживился муж, совершенно забыв о чаепитии.
– Ну, слушай. Ты в каком году родился?
– В сорок седьмом.
– А в 1547 году родился Станислав Жолкевский в семье знатного вельможи. Полюбил одну женщину, но его отец был против.
– Мой отец тоже работал в Кремле и… был против моей первой жены.
– Слушай дальше, – загадочно сказала его третья жена. – Дислокацию гетман для своих бойцов выбрал по всей Москве, а сам обосновался здесь рядом, чтобы контролировать дорогу на Можайск. На каждого солдата приходилось по трое гражданских, прислуга и маркитантки. Ясное дело, что именно тогда мы с тобой встретились. И ты пообещал вернуться.
– И-и-и?..
– И ты вернулся, как и обещал. Ты же не только заботливый и ответственный, ты же – мой роднулечка. Вот мы с тобой и живем.
– Тебе надо обязательно написать об этом! Ландо?
– Не ландо. У меня нет способностей для этого.
Позвонили в дверь сначала одни серые агенты, потом другие… Екатерина в третий раз выпила валокордина и решила посмотреть на Филевский парк. Подошла к окну. Теперь не было ничего удивительного, почему декабрист впервые не зацвел в этом году, зато плющ разросся как никогда.
Полицейский прибыл под утро, за ним бригада из морга. Когда готовили тело на вынос, Екатерина Ярополковна подошла прикрыть мужу глаза.
– Почему у него глаза улыбаются? Почему улыбается? – она заплакала.
– Значит, кого-то… там встретил.
– Наверное, маму с папой или, может быть, друзей Басю и Автандила.
После похорон позвонила жена университетского друга покойного:
– Катя, прими наши соболезнования. Саша сказал, что всю оставшуюся жизнь будет помнить улыбку Славы.
– У него и глаза улыбались, – она расплакалась.
Сашина жена продолжала успокаивать, а у Кати в голове: «Глаза, родные глаза. Я его любила тогда и сейчас, а он? Забота, уважение, ласка с его стороны – это да. Кого любил… первую жену? младшего сына? Господи, во все времена любил только себя, не верил ее снам и рассказам. Но глаза-то у него родные. Что мне с этим делать, роднулечка мой?..»
– Кать, мы с тобой, держись. Жизнь продолжается. С наступающим две тысячи сто двадцать вторым годом тебя.
На декабристе появился намек на будущий бутон.
