Зимний лес - страница 13

Между ними повисла горячая тишина, что звонко гудела у обоих в ушах.

Мать попыталась выдавить из себя какие-то слова оправдания, но изо рта вырывались лишь короткие звуки, а губы складывались из одной гримасы в другую. Это вывело мальчугана из оцепенения, и он быстро убежал к себе в комнату.

Женщина рухнула, и ее голова упала на руку. Она была бездвижна. Ее дыхание успокоилось. Было поздно, все было сделано, вернее, испорчено. Теперь нужно прийти в себя, чтобы начать все исправлять. Именно это она и делала. Вся обида и гнев исчезли из нее, а им на смену пришло колкое чувство вины. Оно позволяло ей действовать рассудительно. Любовь Петровна лежала на полу гостиной и с каждым глубоким вдохом и выдохом быстро возвращала себе самообладание и трезвость ума. Через несколько минут женщина снова села на колени и рукой зачесала лохмы за голову, шмыгнула носом и поднялась, опираясь руками на колени. Затем еще раз взглянула на утерянное навсегда сокровище. Что-то тянуло ее прочь от этого столика. Так она и поступила. Оставила все как есть и, следуя своему чутью, ушла в ванную.

В зеркале перед ней предстала взъерошенная блондинка с красными от слез глазами и таким же от недавней ярости лицом. Она положила руки на раковину и тяжело выдохнула. Затем, шмыгнув и потерев обратной стороной запястья нос, включила холодную воду. Она набрала в ладони воды и стала умываться. Затем она причесала растрепанные волосы, вытерлась.

– Ну вот, теперь хоть снова похожа на человека, – сказала она, снова взглянув в зеркало. Затем развернулась и пошла к комнате сына.

Она по привычке повернула ручку двери, но дверь не поддалась. Она была заперта изнутри. Ее чем-то подперли.

– Ладно, Люба, ты сама напросилась, – она снова вдохнула и начала: – Сынок? Ты меня слышишь? – попыталась она окликнуть жертву происшествий.

Ответа не последовало.

Мать спиной оперлась о стену у двери и медленно съехала на пол, положив локти на согнутые колени.

– Прости меня, – начала она спокойным голосом, просто выдавая всю правду, что была у нее на руках. – Я не хотела на тебя кричать, обидеть тебя или испугать. Просто ты случайно разбил очень дорогую для меня вещь. Это шкатулка от папы. Помнишь, та, которая была с бабочкой на крышке, – она на время замолчала и прислушалась к ответу мальчишки. Но его снова не последовало. – Я понимаю, что ты случайно, но просто я очень расстроилась. И не сдержалась, – выдохнула женщина. – Я понимаю, что тебе больно, и это было неправильно, – ее взгляд бродил по противоположной стене и пытался за что-то уцепиться, чтобы мысли складывались в голове убедительнее. – Я признаю свою вину и прошу прощения, – взгляд зацепился за часы, – я поступила неправильно, – мать снова замолчала, ожидая реакции ребенка, ее взгляд проходил сквозь часы, а внимание было направлено в слух и внутрь себя. Она думала, как помириться с ним. Но ответа все так же не было. – Все, я не могу с тобой разговаривать, когда ты меня не слушаешь и ничего не отвечаешь, – она резко встала и снова попыталась открыть дверь. Но та не поддалась. Она уперлась головой в дверь с негромким «бум», в очередной раз тяжело выдохнула и закончила: – Ладно, хочешь побыть один – будь. Хочешь дуться – дуйся. Сегодня я тебе разрешаю. Когда я вернусь, мы поговорим.

Она развернулась и снова посмотрела на часы. Теперь она видела время. Пора собираться на работу и выходить. В несколько минут она быстро собрала сумку, переоделась и нанесла легкий макияж. Уже в дверях она снова позвала сына, затем прислушалась к тишине, которую нарушало лишь тиканье часов. Тогда она попрощалась и пошла в школу, на работу.