Григорьев сразу решил, что в такой обстановке разговаривать не станет, сейчас же уйдет. Но не ушел, остался обреченно стоять. Старался не слышать, о чем говорят сменявшиеся в кабинке люди, словно надеялся, что тогда и другие не будут подслушивать его самого.
Когда настала его очередь, он шагнул в тесную кабинку, бросил в автомат пятнадцатикопеечную монету и быстро, боясь, что струсит, накрутил номер. Ответили сразу, после первого гудка. Чужой, недовольный женский голос произнес: «Алло!» Он испугался было, что не туда попал, но тут же догадался: это соседка. Деревянно выдавил из пересохшего горла:
– Стеллу, пожалуйста!
Там, в Ленинграде, хлопнула трубка о столик. Сердце билось так сильно, что удары отдавались в животе, в ногах. Он слушал потрескивание и шорох разрядов в сорокакилометровой линии. И вдруг, электрическим уколом – в ухо, в мозг, в похолодевшее сердце – вонзился тоненький, встревоженный голосок Стеллы:
– Я слушаю!
Он с трудом назвал себя и услышал, как она облегченно засмеялась:
– А, это ты! Что так долго не звонил?
Он оттаял немного от ее дружелюбного смеха и торопливо заговорил, что вот, он не в городе, а в доме отдыха, в Зеленогорске. Словно находился здесь не третий день, а уже бог знает сколько времени, и именно это было объяснением, почему он давно не объявлялся. Говорил негромко, чтобы очередь за дверью кабинки не услышала. Казалось, от этого его голос приобретает скрытую силу и доверительность.
– Везе-ет же тебе! – с шутливой завистью протянула Стелла. – Как будто специально для тебя и погода установилась!
– Конечно. По моему заказу, – негромко посмеивался он, сам себе удивляясь: как легко он с ней разговаривает, свободно, иронично. Так, как всегда хотел и не мог говорить с девушками.
– У вас там хорошо-о, наверное, на заливе?
– Конечно! Купаемся, в волейбол играем!
– А у нас в городе ду-ушно так. Я ведь тоже в отпуске, а еще и не загорала толком.
– В отпуске?.. – у него спазмой сдавило горло, и следующие, главные слова, которые готовился произнести легко и небрежно, он выговорил прерывающимся голосом: – Ну так приехала бы ко мне…
– В Зеленогорск? – спросила она. – Далеко очень. Целый день уйдет.
– Вот на целый день и приезжай!
Он молил сразу и о том, чтобы она не поняла его игру, и о том, чтобы поняла и откликнулась. За дверью кабинки слушала нетерпеливая очередь, но ему было уже всё равно.
Стелла молчала несколько секунд, а когда наконец ответила, голос ее звучал уже по-другому, растерянно:
– Когда?
– Приезжай завтра утром!
– Ну что ты… Сейчас вечер уже. Как это вдруг я все дела брошу…
– Приезжай! – требовал он, почувствовав какую-то, еще непонятную самому, власть над ней. – Приезжай… а то погода испортится!
Она пыталась что-то возразить.
– Я буду тебя встречать на зеленогорском вокзале с десяти часов! – объявил он. – Всe электрички буду встречать подряд, слышишь?!
– Да, – отозвалась Стелла. – Я слышу. Да, хорошо…
С горящим лицом, весь в поту, он выскочил из душной кабинки и пролетел мимо растянувшейся до самого выхода очереди, словно прорвался сквозь натянутую проволочную сеть раздраженных и любопытствующих взглядов.
Возбужденный, он спал в эту ночь совсем беспокойно. Поднялся рано. Как мог, вымылся над раковиной. Тщательно побрился. Неужели ЭТО случится с ним сегодня?.. Рассматривал себя в зеркале над умывальником и огорчался слишком юному виду: мальчишка мальчишкой! Хмурился, взглядывал исподлобья, стараясь найти более взрослое выражение лица.
