– Что за странности! Когда это молодёжь разбиралась в китайской опере?
Кто-то со смехом ответил:
– Так они не разбирались, потому что вживую не встречали хорошего актёра. А услышав такого мастера, как Шан-лаобань, увидев его прелестную, девичью наружность и совершенную игру, разве могли они устоять?
Присутствующим показалось, что в этих словах затаилась необъяснимая двусмысленность. Господин Хуан, казалось, был совершенно согласен с высказаванием и, поглаживая бороду, хитро поглядывал на гостей.
Чэн Фэнтай наблюдал, как Шан Сижуя в сопровождении пышной свиты выводили из гостиной, и он, болезненно-худой, в чисто-белом, силуэтом напоминал только-только заиндевевшую плакучую иву – такой же утончённый и хрупкий. Барышня Хуан, которая прижалась к нему вплотную, в сравнении с ним выглядела круглой и толстой, от неё веяло грубостью и неотёсанностью, словно от большой и глуповатой старшей сестрицы. Их путь пролегал мимо комнаты, где играли в мацзян, и барышня Хуан, едва завидев Чэн Фэнтая, тут же подбежала к нему и, обхватив за шею, сказала:
– Второй братец Чэн, выйди через минутку и потанцуй со мной.
Чэн Фэнтай, которого от её резкого движения качнуло вперёд, едва не обжёг ладонь сигаретой. Поспешно сделав пару затяжек, он затушил окурок ногтем:
– Не пойду!
Барышня Хуан закапризничала:
– Ну отчего же, отчего? Ты ведь так хорошо танцуешь!
Чэн Фэнтай ущипнул её за щёки и со смехом проговорил:
– Верно! Раз я уже прекрасно танцую, какой смысл ещё танцевать? Сейчас я хочу поупражняться в игре в мацзян!
Кто-то со смехом вмешался в их разговор:
– Пусть барышня не путает второго господина, он сегодня не привёл с собой младшую сестру, ему недостаёт его счастливой звезды. Как сел за игру, так всё проигрывает, даже глаза уже покраснели, ему ни в коем случае нельзя покидать стол для игры.
Барышня Хуан тут же гордо вскинула подбородок:
– Тогда, Фань Лянь, ты иди!
Фань Лянь был сегодня противником Чэн Фэнтая в игре, он пристально всматривался в разложенные костяшки, сосредоточенный до невозможности, и казалось, что глаза покраснели и у него:
– Я тоже не пойду!
Барышня Хуан резко подняла брови, которые шли вразлёт, подобно листочкам ивы:
– Эй! Ты!
Кто-то со смехом добавил:
– Братцу Ляню сегодня везёт как никогда, кажется, он сейчас зятя без штанов оставит! Он тем более не выйдет из-за стола! Пусть барышня отправляется развлекаться на улицу, здесь такой дым и смрад, как бы вы не закашлялись.
Барышня Хуан пристальным взглядом окинула Фань Ляня, отпустила Чэн Фэнтая и ушла в сад веселиться дальше. Спустя короткий миг вновь зазвенел ясный голос Шан Сижуя, но что он пел, было непонятно, кажется, «Куртизанку Юй Танчунь»[46].
Чэн Фэнтай закурил сигарету и покосился на Фань Ляня:
– А ты чего не пошёл танцевать? Испугался, что барышня Хуан положит на тебя глаз?
Фань Лянь уставился на него:
– В чужом доме ты болтаешь всякий вздор! Я не пошёл, потому что хочу отыграть у тебя всё проигранное прежде. Ну а ты в таком плачевном положении не отдаёшь своих позиций – и правда без штанов пожелал остаться?
Чэн Фэнтай сказал:
– Я? Мне просто не по нраву играть с малышнёй.
Вторая жена господина Хуана, которая сидела за соседним столом, услышав эти слова, обернулась к ним:
– Что-то в ваших словах не сходится! Нашей барышне в этом году исполнилось семнадцать. А сколько второму господину Чэну? Двадцать два или двадцать три? Разница всего несколько лет, а уже кичитесь тем, что жизнь повидали.
